Но затем Ричард потянул его в тепло, в шум, в толчею, и Кен, борясь с дурнотой, следовал за ним, все дальше углубляясь в недра магазина. На балконе второго этажа звенели колокольчики: «Радость в мире. Господь родился». Так она сказала. Он ощущал головокружение и боль, со лба потекли струйки пота. Теперь пути назад не было.
Он остановился посреди зала и привалился к колонне, ноги сделались ватными. «Слишком поздно, — думал он, — слишком поздно». Теперь он уже ничего не может сделать.
— Я хочу посмотреть на Санта-Клауса, папа.
Струя воздуха вырывалась из раскрытого рта Кена.
— Да, — сказал он, слабо кивая. — Конечно.
Он старался двигаться дальше, ни о чем не думая, но оказалось, что это невозможно. Перед его мысленным взором то и дело мелькали картинки. Тот человек идет по широкому проходу к «форду». Вот он сверяет номер с номером на брелоке с ключами, убеждается, что это нужная машина. Лицо человека выглядит так, как и накануне вечером в баре на Мейн-стрит: худощавое, бледное, циничное. Рыданье зародилось в горле Кена, но он подавил его. «Санта-Клаус, Санта-Клаус». «Элен», — мысленно воскликнул он с тоской.
«К ВОЛШЕБНОМУ ДОМИКУ САНТА-КЛАУСА!» Ничего не чувствуя, он направился к уходящему вниз эскалатору, Ричард бежал и подскакивал рядом, радостным шепотом повторяя себе под нос:
— Санта-Клаус, Санта-Клаус.
Что переживет Ричард, когда его мама вдруг…
«Хватит!» Он насильно заставил себя взбодриться — если уж он не может не думать, он будет думать о будущем, а не об этом. Он запланировал такое дело не для того, чтобы оно бессмысленно провалилось, когда все уже на мази. У него же были причины для такого поступка, это ведь не просто проявление слепой жестокости.
Они ступили на эскалатор. Ричард изо всех сил вцепился ему в руку, но Кен это едва чувствовал. Южная Америка и Рита, вот о чем нужно думать. Двадцать пять тысяч по страховке, девушка, которую он хотел еще в колледже и никогда не переставал хотеть, будущее без унизительной гонки, цель которой — хотя бы на шаг опережать кредиторов. Свобода, простые радости и отношения, которые не будут испорчены ежедневными ссорами по мелочам.
Кен рассматривал лица людей на встречном эскалаторе: усталые, раздраженные, счастливые, пустые. «Полночь ясная настала», — принялись вызванивать колокольчики. Он смотрел прямо перед собой, думая о Рите и Южной Америке. Когда он думал об этом, все становилось гораздо проще.
Звон колокольчиков остался позади и совершенно потерялся в безудержно веселом мужском хоре, поющем а капелла «Бубенцы звенят». Ричард принялся нетерпеливо подскакивать, как только они сошли с эскалатора, и Кен вдруг поймал себя на том, что снова думает об Элен. «Диньдинь-дон, динь-динь-дон, бубенцы звенят!»