— Чудеса! — покачал головой вертухай. — Ну, лежи. Покуда. Если что, позови, — усмехнулся он.
Ему ли не знать, что стоит новенькому позвать на помощь контролера или попытаться "выломиться из камеры", спасаясь от давления «пресс-хаты», как он обречен. Опустят со всеми вытекающими последствиями не здесь, в СИЗО, так на этапе, не на этапе, так в зоне. Что-что, а связь за «колючкой» налажена.
— Все путем, начальник, не боись, если еще кто на гвоздь напорется, тебя позовут. А у меня все нормалек.
— Везун ты, — сказал контролер и, так же ступая, не глядя на что, отдавливая руки не успевшим подняться, вышел из камеры.
Тупо лязгнули тяжелые затворы. Последний раз мелькнуло красное лицо вертухая в амбразуре, но вот и очко закрылось. Тишина.
Воспользовавшись паузой, Князь сел на шконке.
Один из зэков (по тому как держался он во время инцидента, можно было судить, что он или пахан этой группировки, использованной ментами как «пресс-камера», или староста, смотрящий по камере) сделал шаг в сторону Князя. В татуированных руках его ничего не было. Он хотел говорить. Его грудь, почти не прикрытую распахнутой тюремной курткой (особый шик, в СИЗО можно было находиться в своей одежде, таким вот рецидивистам специально привозили с воли уже в СИЗО тюремные робы из зоны, — этим они как бы показывали, что бежать им западло и они намерены тянуть весь срок), украшали череп, кинжал и колючая ветка розы, что означало "грабитель, неоднократно судим, возможно — вор в законе". Для «законника» не хватало еще нескольких атрибутов.
Но вот он сунул руки в карманы, куртка распахнулась шире, и стал виден основной знак вора в законе: воровской крест — распятая на кресте женщина.
— Вбился в робу? — спросил Князь.
— Буром не при, буркалы потеряешь, — так же небрежно ответил вор.
— Болан на хвосте? — спросил Князь, намекая, что, возможно, не по своей воле пошли бывалые воры на такое дело, давят на них менты.
— Был цинк, — небрежно бросил вор, — что ты кента в ломбард сдал.
— Телегу толкали, — ответил уверенно Князь.
— Может, и так. Ты не законник?
— Нет.
— Филень?
Староста намекал, что Князь — авторитетный осужденный, хотя и не вор в законе, не рецидивист.
— Теперь да.
— Родыч?
Его интересовало, не является ли Князь неизвестным старосте опытным вором, чем-то досадившим органам.
— Форт — не курорт. Зачем здесь?
— Восемь шнуров на мне.
— Круто.
Помолчали. Следя за беседой настороженно, так, чтобы в случае чего быстро прийти на помощь старосте, зэки разбрелись, рассредоточились по шконкам.
— Шпаеры? — спросил староста, имея в виду, не милиционеров ли замочил Князь, что и заставило вертухаев устроить ему «пресс-хату».