— Прошу в ШИЗО, прошу в ШИЗО!
Контролерам ничего объяснять не надо. Не первый случай и не последний, когда заключенный пытается уйти от расправы. Не вдаваясь в подробности, дежурный приказывает:
— Перевести этого слабонервного в камеру 23.
— Жалобы на здоровье есть? — спрашивает врач, пристально глядя на Князя. — Может, кому-то не нравится уход? Или еда? Или распорядок?
Глядя в глаза врачу, Князь чеканит:
— Какое может быть здоровье в этом грязном бардаке? Еда — дерьмо! Распорядок у вас тут фашистский. И сами вы все тут суки драные, ишь, моду взяли, по утрам приличных людей будить, только для того, чтобы задать пару идиотских вопросов и швырнуть миску гнилой каши на машинном масле.
Дежурный вертухай, то ли не был предупрежден о спецрежиме для этого зэка, заказанном ментами, то ли ярость заглушила все предписания и указания, раскрыл рот и секунду-другую не мог вымолвить ни слова. Когда дар речи вернулся к нему, он заорал сиплым дискантом:
— В ШИЗО этого педрилу, в ШИЗО, пусть там учится хорошим манерам! Там ему все понравится — и каша, и распорядок, и нежный уход.
— Пусть ему вернут одежду, — напомнил врач. — Не в трусах же идти в ШИЗО. Там и в костюме холодно.
— Ничего. В трусах! Немедленно! — орал старший вертухай.
В крохотной пустой камере-каптерке Князю выдали арестантскую робу, которую он одел без особой охоты, но и без раздражения, понимая, что, возможно, только она и спасет его в ближайшие дни от полного окоченения.
Контролер провел его по коридору, открыл двойную дверь с номером 4, и Князь очутился в штрафном изоляторе.
В камере никого, кроме него, не было.
Она представляла собой бетонный куб — бетонный потолок, бетонный пол, бетонные стены, окон не было. В углу стоял зеленый эмалированный бачок, служивший парашей. Ни сесть, ни лечь было не на что.
Не было нар, даже «самолета», раскрывающегося только на ночь. И спать можно было лишь на полу. Вдоль одной стены проходила труба, похожая на трубу отопления, но ее температура не превышала температуры воздуха. А она вряд ли была выше нулевой отметки.
Через мгновение холод сковал все тело. Огромным усилием воли он унял дрожь…
"ШИЗО" — ОРУЖИЕ ВЕРТУХАЕВ
Огромным усилием воли он унял дрожь.
Холод пронизывал до костей. На улице такую температуру переживаешь сравнительно легко. Во-первых, на тебе как правило, по такой «погоде» и одежда. Во-вторых, движение воздуха на «природе», как ни странно, не холодит, а делает его, холод, каким-то более живым, что ли. Здесь же была мертвая холодрыга. Морговая.
И второе.
Контролер вышел, не закрыв за собой дверь.