— Э, слушай, не морочь себе голову: есть зона, где сидят, а есть зона, где совершают банковские сделки. Это разные зоны.
— А… Так бы сразу и сказал. Я ж не знал, что разные.
— Вот, значит. А он, старичок этот, еще и ментов со следа сбивает.
— Со следа сбивать — лучше всего красным перцем, слушай… Такое средство, я вам скажу… Один раз, еще в молодости, я стадо баранов позаимствовал у соседей…
— Не хорошо у соседей брать. Крысятничество…
— Э, слушай, сосед соседу рознь. Я жил в Урус-Мартане, а овечек взял в Ставропольском крае. Улавливаешь разницу?
— Так бы и сказал. И что?
— А то, что не пожалел целый мешочек красного перца рассыпать за собой. Так и не нашли…
— Э, слушайте, не стоит отвлекаться. Вы все поняли?
— Слушай, уважаемый, ты не досказал, как старичок со следа ментов сбивает.
— У него есть средства…
— Если есть средства, что хочешь можно сделать.
— У него средства массовой информации.
— Это как?
— Радио, газеты, телевидение.
— Что, слушай, всем владеет?
— Ну, может, официально он в ведомости и не расписывается, чтобы не светиться, но влияние имеет. Деньги им дает.
— А-а, тогда понятно. Кто платит, тот девушку и танцует.
— Да. Он и танцует. Он платит журналисту, и тот на телевидении или в газете публикует ту версию преступления, которая нам всем выгодна. Понятно?
— А какая версия нам выгодна?
— В каждом конкретном случае — своя. На этот раз, может, он хочет подбросить журналистам версию, что сами менты и взяли банк: пули-то из их оружия.
— А-а, понял.
— Что ты понял, Казбек? Что ты вообще можешь понять, когда после сказанного прошел почти час.
Все рассмеялась. Казбек шутку не понял и сказал:
— Значит, нам сегодня нельзя убивать?
— Почему нельзя? Слушай, почему нельзя? — загалдели остальные.
— Казбек прав, — удивленный догадливостью тугодума, проговорил Тофик Бакинский. — Нельзя, потому что тогда трудно поверить в версию, что в банке стреляли сами менты.
— А как сделать, чтоб не убивать никого, а оружие у омоновцев взять.
— Даю минуту на размышление. Кто предложит удачную версию, получит эти часы.
И Тофик покрутил снятые с руки золотые швейцарские часы перед восторженно притихшими подельниками.
Минута прошла.
Тофик надел часы на запястье, полюбовался ими и тихо сказал:
— Гранаты.
— Что? Гранаты? Они же там все разнесут в клочья.
— Я не РГ-42 имел в виду, которыми ты, Рафик, любишь баловаться при отходе с объекта. Я имел в виду слезоточивые гранаты. Слыхал про такие?
— Ими еще демонстрации разгоняют.
— Точно. От них плакать хочется, аж жуть. Тут не до обороны. И лица наши никто не запомнит. Сильная резь в глазах, — сказал Тофик Бакинский.