– Нет, – Клим дернул плечом.
– Погоди, а что за барахло ты тащил? – удивился Жиган.
– Просто барахло, – буркнул Клим.
– Так ты говорил что…
– Да нет там ничего путного, – разозлился Клим.
– Моряк? – Хмурый Саныч повернул голову в сторону бородатого.
– Я в тоннель ходил.
– А за каким хреном?
– Уровень воды смотрел. Не повышается ли. И фон замерял.
– Ну, это конечно дело полезное. И в тоннель ходить не по городу шляться все же.
– Ишь… Герой, – хмыкнул Жиган.
– А ты Жига куда задницу свою волочил?
– Я людей видел.
– Да?
– Да, – Жиган огрызнулся. – Это ведь наш дозорный славный видеть должен был, а не я. Но он так вахту несет, что даже не заметит, как его отпердолили, пока рожать пора не настанет!
– Жиган, да ты полегче! – протестующее воскликнул Шум. – Ты сам-то в дозорах не стоишь!
– Хайло завали! – рявкнул Саныч. – Так откуда и куда люди шли?
– Ну… Трое… По путям. Мимо старого Рыбацкого. Потом на Гоголя свернули. Ну, я их из виду потерял потом.
– А мы же с тобой на Караваевской встретились. – Клим посмотрел на своего товарища.
– Ну да. Ну, так я ведь искал их. А потом этот крендель орать на крыше стал, когда шнобель разбил себе. И мы бегом обратно.
– Шнобель у чурок, – буркнул Шум. – У меня нос.
– Короче, кучка баранов. Меня слушайте. Я больше повторять не буду. Без моего ведома никуда. – Угрожающе произнес Саныч. Затем схватил за шиворот скинхеда. – И сука не спать на посту!
– А ты сам куда ходил, а старый? – Шум вдруг оскалился, показывая покрасневшие от натекшей из носа крови зубы.
– Не твое собачье дело!
Он оттолкнул от себя бритоголового и, усевшись, начал есть.
– Саныч, ну ведь это тоже не дело. Сам бродишь где-то днем, а нам нельзя? – покачал головой Жиган.
– Я сказал. Это не ваше дело. А еще я сказал, если кому что не нравится, то валите отсюда подобру-поздорову. Ясно?
* * *
– Если такое лето холодное, то какой зима будет, а? – вздохнул Ваффен устало глядя в потолок вагона.
– Нда… – буркнул Щербатый, перелистнув страницы проклятой книги про ядерную войну. – Зима термоядерная настает. Вот что. Напророчили-накаркали, писаки хреновы.
Они иногда задерживались в вагоне. Щербатому просто, потому что в вагоне нравилось больше чем в тесном ящике-доме. А Ваффену нравилось быть с кем-то еще, но не в одиночестве. Тем более перед заступлением в дозор на крышу станции. А сейчас именно его очередь. Стуча подошвами своих ботинок, в вагон вошел бритоголовый Шум.
– А вы, какого хрена языки, в задницу засунувши, молчите? Чего меня не поддержали? – зло проворчал он, щупая свой нос.
– А с чего это нам тебя поддерживать? – усмехнулся эстонец.