— Вы меня не обидели. Если бы меня было легко обидеть, я не работала бы у миссис Эмфлетт. Но, боюсь, вы не сможете ее повидать. В конце сентября миссис Эмфлетт обычно уезжает в Италию, а затем летит в Испанию — проводит там зиму. Меня удивляет, что Кэролайн вам этого не сказала. В ее отсутствие я присматриваю за квартирой. Миссис Эмфлетт не любит меланхолию осени и зимние холода. Богатой женщине ни к чему страдать ни от того, ни от другого. Я уверена, вы прекрасно понимаете это, мистер Персиваль.
Это как раз и явилось необходимым ему ключом. Он заставил себя посмотреть прямо в ее налитые кровью глаза и сказал:
— Но мне казалось, Кэролайн говорила мне, что ее мать бедна, что она разорилась, вложив все деньги в компанию Питера Робартса по производству пластиков.
Эти его слова произвели совершенно невероятный эффект. Она вдруг мучительно покраснела: красное неровное пятно сыпью поднялось от шеи ко лбу. Ей понадобилось довольно много времени, чтобы заставить себя заговорить, но, когда мисс Бизли наконец заговорила, голосом своим она владела в совершенстве.
— Вы либо намеренно недопоняли, мистер Персиваль, либо ваша память столь же ненадежна в отношении финансовых вопросов, сколь и в отношении адресов. Кэролайн не могла сказать вам ничего подобного. Ее мать унаследовала свое состояние от деда, когда ей исполнился двадцать один год, и за всю жизнь не потеряла ни гроша из этого состояния. Это мой весьма незначительный капитал — десять тысяч фунтов, если вам интересно это знать, — был неразумно вложен в предприятия этого умевшего внушать доверие подонка. Но Кэролайн вряд ли стала бы рассказывать об этой незначительной личной трагедии малознакомому человеку.
Он не мог придумать, что же ей сказать, не мог отыскать правдоподобного объяснения или хотя бы извиниться. Он получил доказательство, которого добивался: Кэролайн лгала. Он должен был бы торжествовать, ведь его подозрения подтвердились, его небольшое расследование увенчалось успехом. Вместо этого им овладела мгновенная, всепоглощающая депрессия, убежденность, показавшаяся ему совершенно иррациональной, но от этого не менее пугающей: доказательство лживости Кэролайн получено страшной ценой.
Воцарилась тишина. Женщина продолжала разглядывать его, не произнося ни слова. Потом вдруг спросила:
— А как вам показалась Кэролайн? Она явно произвела на вас впечатление, иначе вы не стремились бы возобновить знакомство с ней. И вы, несомненно, не забывали о ней все эти два года.
— Она кажется мне… Она показалась мне очень красивой.