Она больше не ощущала движения времени. Ритмичный рокот мотора убаюкивал, не давая покоя, но приводя в состояние тупой примиренности, и она сознавала только, как тверды доски опалубки у нее за спиной и что Кэролайн по-прежнему стоит в кокпите, напряженная и недвижимая.
Несколько секунд прошло в полной тишине. Потом яхту качнуло, Эми услышала скрип дерева, плеск волны. Она вдохнула душную влагу, почувствовала, как проникает сквозь куртку холод, пронизывая до костей. Казалось невозможным, что кто-нибудь способен отыскать их посреди этой бескрайней водной глади, в этой холодной, мрачной пустоте. Но ей было уже все равно.
— Мы на месте, — сказала Кэролайн. — Здесь они должны нас встречать. Надо только подождать, пока они подойдут.
Эми снова услышала рокот мотора, но на сей раз это был едва различимый шум. И вдруг она поняла. Этому не предшествовали никакие сознательные размышления, только ослепляющее, ужасающее озарение, уверенность, видением снизошедшая на нее. На секунду у нее замерло сердце, потом резко забилось, наполнив всю ее новой силой и вернув к жизни. Она чуть ли не прыжком поднялась на ноги.
— Никто не собирается высаживать меня на берег, верно? Меня хотят убить. Ты знаешь это. Ты все время это знала. Ты привезла меня сюда, чтобы они меня убили!
Кэролайн не сводила глаз с двух ориентиров: периодически вспыхивающего луча маяка и света прожекторов водозаборных сооружений. Она холодно произнесла:
— Не впадай в истерику.
— Они не могут меня отпустить, не станут рисковать. Я слишком много знаю. И ты сама сказала, что от меня мало проку. Слушай, ты должна мне помочь. Скажи им, как я хорошо работала, сколько пользы принесла. Сделай вид, что стоит меня сохранить. Если только я попаду на берег, я уж как-нибудь постараюсь сбежать. Только дай мне шанс, Кэролайн! Ну, Кэролайн! Ты же меня в это дело втянула. Ты должна мне помочь. Мне надо добраться до берега. Кэролайн, ты меня слышишь?! Послушай, Кэролайн! Нам надо поговорить!
— Так ты же говоришь! И то, что ты говоришь, смешно и нелепо.
— Разве? А, Кэролайн?
Она понимала теперь, что умолять бессмысленно. А ей так хотелось броситься к ногам Кэролайн и крикнуть ей во весь голос: «Посмотри же на меня! Ведь я — человек! Я — женщина, я хочу жить. Я нужна моему сыну. Пусть я не очень хорошая мать, но ведь у него другой нет. Помоги же мне». Однако инстинктивная мудрость, рожденная предельным отчаянием, подсказывала ей, что истошные мольбы, цепляющиеся руки, рыдания, нытье и бесконечные просьбы только оттолкнут Кэролайн. Оттого, как она будет говорить, зависит ее жизнь. Надо оставаться спокойной, надо рассуждать здраво. Необходимо найти верные слова. И она сказала: