А в борьбе с краном он потерпел сокрушительное поражение. Как ни работал он ключом, как ни прилаживался, повернуть винт он так и не смог. Даже такая мелкая работа по хозяйству явно была ему не по силам. Он уже слышал презрительный голос Эми: «Ты хочешь изменить мир, а сам не можешь даже прокладку сменить!» Через пару минут он сдался, поставил ящик с инструментом у стены коттеджа и прошел к самому краю обрыва. Потом, скользя по склону, спустился к берегу. Хрустя галькой и перешагивая через наносы, он подошел к самой кромке пляжа и нетерпеливо сорвал с ног ботинки. Когда гнет несбывшихся надежд и неосуществленных стремлений, мысли о будущем, не сулившем ничего хорошего, непереносимо тяжким бременем ложились ему на плечи, только здесь обретал он покой. Он стоял без движения, глядя, как изгибается вздымающаяся вверх волна и низвергается, расплеснув пенные заверти и обдавая брызгами его босые ноги; как нагоняющие друг друга широкие округлые языки лижут гладкий песок, и волна отступает, оставляя на берегу узоры кружевной пены. Однако сегодня даже это бесконечно повторяющееся чудо не приносило облегчения. Он смотрел вдаль, на горизонт невидящим взором и думал о своей сегодняшней жизни, о безнадежном будущем, об Эми, о родителях. Сунув руку в карман, он нащупал смятый конверт — последнее письмо из дома, от матери.
Нийл понимал, что родители разочарованы в нем, хотя ни отец, ни мать никогда не говорили об этом открыто. Ему хватало и намеков: «Миссис Рэйли все спрашивает, а что ваш Нийл, чем занимается? Мне не хочется говорить ей, что ты живешь в фургоне и у тебя нет постоянной работы».
И матери, разумеется, не хотелось никому говорить, что он живет в этом фургоне с девушкой. Он написал родителям об Эми, потому что они постоянно грозились приехать посмотреть, как он живет. И хотя не похоже было, что такое может на самом деле случиться, это добавило лишних тревог в его и без того полное волнений существование.
«Я лишь на время приютил одинокую мать с ребенком, она платит мне тем, что перепечатывает на машинке мою работу. Не беспокойтесь, я не собираюсь ни с того ни с сего подарить вам незаконнорожденного внука».
Уже когда письмо было отправлено, он устыдился: дешевенький юмор был слишком похож на предательство, а ведь Нийл и вправду любил Тимми. И все равно мать не нашла в его словах ничего забавного, и письмо нисколько ее не успокоило. Оно вызвало целый поток маловразумительных предостережений, обид и упреков, и завуалированных ссылок на возможную реакцию миссис Рэйли, если та когда-нибудь услышит о происходящем. Только два его брата в глубине души были довольны той жизнью, какую он для себя выбрал.