А Настена, все так же чуть заметно улыбаясь, неизменно соглашалась, что, мол, да — надо было щенкам первую кровь дать попробовать, и свою и чужую, да — надо было Михайле и самому понять и другим показать, на что способна его Младшая стража, да — даже и грубость его, в отношении старшего, простительна, более того, если б не было этой грубости и попытки взять в свои руки полную власть, это означало бы, что он еще не готов принять на себя ответственность за сотню отроков. Настена соглашалась, поддерживала и все тянула и тянула из Алексея, мягко, чуть заметно, что-то еще, о чем Юльке даже страшно было задумываться.
И не зря было страшно. Оказывается, ратнинцев и отроков Младшей стражи ждет новый поход — далеко и надолго, а Алексей, хоть и говорит об этом с сожалением, твердо уверен, что вернется назад, в лучшем случае половина отроков. И уйдут они в этот поход очень скоро — где-то в начале сентября, а сожаление Алексея больше относится к тому, что осталось мало времени на учебу, а не к возможной гибели мальчишек.
И снова со стороны Настены ни одного вопроса: куда, зачем, с кем ратиться? Только легкая улыбка, только ненавязчивое согласие: да — недоучены мальчишки, да — у тех, кто ходил за болото, надежды выжить больше.
Но вот Алексей, вроде бы, покончил с воинскими заботами и вспомнил, наконец, о Савве, но и то через свои отношения с Анной-старшей. Прислонился душой ушибленный судьбой малец к вдове побратима, ластится, как к родной матери, а та ему, и вправду, мать заменила, и где тут давнее чувство к Анне, когда сам Алексей хотел к ней посвататься, да опоздал, а где новое, обещающее дом, покой, любовь, он и сам не знал, все перемешалось. Юлька даже чуть было не растрогалась, таким теплом лаской вдруг повеяло от Алексея, когда тот заговорил о минькиной матери. И куда подевался безжалостный и расчетливый воин? Как это все может уживаться в одном человеке?
А разговор все струился и струился — неторопливо, казалось бы свободно, но только мать и дочь видели берега, за которые он никак не может выплеснуться… И тут на юную лекарку словно упал откуда-то сверху тяжеленный сундук — у Миньки есть нареченная невеста! Дочь погостного Борина Федора, обрученная с Михаилом еще в колыбели. Правда, Анна не желает этого брака, но… Но!!! Ее — Юльку — минькина мать использует только для того, чтобы отвратить сына от мыслей о нареченной невесте Катерине! Да еще холопку — молодую бабу, которую муж вернул родителям из-за бесплодия, хочет Миньке в услужение приставить, чтобы адамов грех познал…