Не то ли и вы, сэр, сейчас творите? Да, под угрозой наказания „курсанты“ уже не блеют и не кукарекают во время молитвы, но… Амфилохий и Пахом — дети одного рода, пусть и дальние, но родичи — подняли оружие друг на друга, вопреки обычаям, освященным веками! Не ваших ли рук дело? Старые правила, вроде бы можно уже и не исполнять, а новые еще не стали непреложной истиной…
Переходный период… как его сократить? Пожалуй, только война — боевое братство в бою и выковывается. Едрит твою, опять кровь… неужели нельзя никак иначе? Э-э, сэр, опять вас понесло! Кровь, кровь… да, кровь! Вы воинской школой, или балетным кружком руководите? Но вторая составляющая воинского братства — одинаковое понимание Добра и Зла — единая идеология. Патриотизма еще нет — не то ЗДЕСЬ, пока, государство, национального самосознания… да тоже пока „конь не валялся“ — о славянстве знают, хотя и весьма расплывчато, но главенствует во всем род, более опосредованно, племя: дреговичи, кривичи, радимичи и прочие. Значит, в качестве позитивного объединяющего начала, остается только религия. Одинаковое мировоззрение, одинаковые нравственные императивы, одинаковые поведенческие реакции в сходных обстоятельствах. Единоверцы понятны, предсказуемы, вызывают доверие. Вывод? Никаких посвящений в Перуново братство больше допускать нельзя. Выкручивайтесь, сэр, как хотите, но зигзаги типа: Велес — Христос — Перун, для подростковых мозгов явный перебор.
М-да, достойный вывод для ученика и преемника главы Перунова братства. Стопроцентный сюр, господа!»
Внутри крепости все, на первый взгляд, шло своим чередом, все занимались своими делами, но Мишка, то и дело, ловил на себе настороженные взгляды. Все было понятно — обычно, боярич телесными наказаниями не злоупотреблял, фактически, не использовал их почти никогда, а сегодня… Два трупа и урядник под арестом, хотя тоже мог бы уже быть покойником.
Мишка огляделся и увидев, что Алексей что-то объясняет сидящему верхом отроку, видимо, отсылая гонца в Ратное, направился к старшему наставнику Младшей стражи.
Идти пришлось мимо «курсантов», занимающихся верховой ездой. Наставника с ними, почему-то тоже не было, в середине круга, по которому неспешно рысили кони, восседал верхом Мефодий, время от времени пощелкивая кнутом и покрикивая на учеников.
Поначалу, кавалеристы из лесовиков были вообще никакие. На спине у лошади кое-кто из них держаться мог, но и только. К седлам, стременам и кавалерийским командам «нинеин контингент» пришлось приучать с нуля. Сейчас, после месяца ежедневных занятий, все выглядело уже гораздо приличней, но Мефодий постоянно находил повод для замечаний: