— Правда твоя, Юленька: неказист… но твоей-то красоты нам на двоих хватит, даже еще и останется! Даже и не знал, что ты так хороша, когда сердишься! Прямо глаз не отвести!
— Трепач… — вне всякого сомнения Юлька слышала подобное в свой адрес впервые в жизни.
— Нет, правда, Юль! Недаром же мне про Перуницу вспомнилось!
— Да ну тебя!
— Юленька, — Мишка подошел к юной лекарке вплотную и взял ее за руку — я ведь тебя, когда вернулся, еще с того берега высматривал. Смотрю, стоишь… краше всех, и платок лазоревый для меня… я догадался, что для меня!
— Вот еще… выдумал…
Юлька вырвала руку и чересчур суетливо склонилась над Саввой, приподняла ему голову, оттянула веко.
— В лазарет его! Надо присмотреть, когда в себя приходить начнет. — Не глядя на Мишку, сухим деловым тоном распорядилась лекарка. — Голос-то вернулся, но… всякое может быть.
— Сейчас, Юль… только мне двоих не утащить. Ничего, сейчас организуем!
«А вы-то чего засуетились, сэр?»
— Погоди, Юль, а с Красавой что?
— Ничего. Поревет, поревет и успокоится. Впредь наука — с лекарками не вздорить!
Мишка сунул в рот пальцы и вполсилы, чтобы не будоражить весь гарнизон крепости, высвистал сигнал «ко мне». Почти сразу из-за угла вышел наставник Прокопий — не старый еще мужик, бывший ратник, перешедший в обозники после потери правой руки.
— Чего это тут у вас? — Недоуменно спросил Прокопий, обводя взглядом «поле битвы». — Михайла, это ты звал?
— Я, дядька Прокоп. Видишь: двое болезных у нас — мне одному не утащить. Возьми Савву, отнеси, куда лекарка покажет.
— Угу. — Прокопий одной рукой подхватил Савву с земли и, осторожно придерживая крюком, заменявшим ему кисть правой руки, взвалил на плечо. — Показывай, девонька, куда нести
Конечно, хорошо было бы выяснить, что тут произошло, из-за чего сцепились Юлька с Красавой, и как Красава оказалась запертой в собачьей клетке, но Мишка, еще из ТОЙ жизни, вынес железное правило: ни при каких обстоятельствах не встревать в женские разборки (неважно, девичьи или бабьи). Столь же неукоснительно он следовал и другому правилу: никогда не обсуждать одну женщину в разговоре с другой. Здесь, правда, были не женщины, а девчонки, но девчонки, ох, какие не простые. Сработало и третье правило — удивить, значит, победить. Юлька ожидала от него чего угодно, только не комплиментов, да и не знала она, что это такое.
Мишка вдруг почувствовал, что краснеет. Ощущение было такое, словно обманул маленького ребенка. В сущности, Юлька была абсолютно беспомощна против примененного Мишкой метода и, хотя он не сказал ей ни слова неправды, но почувствовал себя исключительно погано — говорил-то он искренне, но если бы не необходимость, произносить это вслух ему бы и в голову не пришло.