Спустя некоторое время экран запрыгал снова. Маккалеб отметил, что с момента появления свидетеля прошло семь минут. Два медика со «скорой» засуетились вокруг Корделла, проверяя пульс и глазную реакцию. Разорвав рубашку на груди, попытались послушать сердце. Поднесли носилки, но тут один из врачей, который слушал сердце, покачал головой. Корделл был мертв.
И через секунду перед глазами Маккалеба замелькал пустой экран.
Посидев неподвижно с минуту, почти машинально Маккалеб поставил кассету с записью сцены преступления. Очевидно, съемку производили ручной видеокамерой. Вначале шли кадры, показывающие банк и прилегающую улицу. На парковке перед банком стояло два автомобиля: весь пыльный белый «Шеви-сабербан» и машина поменьше — ее было совсем плохо видно, она стояла далеко. Терри решил, что «сабербан» принадлежал Корделлу. Это был большой, кое-где поцарапанный и весь в пыли микроавтобус, колесивший по горным дорогам и по пустыне, по местам, где пролегал акведук. Другая машина, как несложно было догадаться, принадлежала свидетелю Джеймсу Нуну.
Затем на пленке появился банкомат, а под ним тротуар, весь в пятнах крови. Тело Корделла оставалось на том месте, где его обнаружили врачи скорой помощи. Оно не было ничем накрыто, так что было хорошо видно голую грудь убитого под разорванной рубашкой.
Еще несколько минут камера металась, запечатлевая разные моменты происходящего. Сначала криминалисты измерили и сфотографировали место убийства, затем полицейские занялись телом Корделла, положили его в пластиковый мешок и увезли в морг. Наконец криминалисты обыскали место преступления со всей тщательностью, которой требовала их профессия, отыскивая отпечатки пальцев и тому подобное. Камера запечатлела, как один из криминалистов с помощью маленькой металлической иглы выковыривал из бетонной стены, у которой стоял банкомат, сплющенную гильзу.
В конце кассеты имелся сюрприз, которого Терри не ожидал. Оператор зафиксировал, как Джеймс Нун в первый раз рассказывал полицейским, что он видел. Свидетеля поставили на углу банка, рядом с телефонной будкой, и разговаривал он с одним из помощников шерифа в форме — оператор знал свое дело. Нун выглядел лет на тридцать пять. По сравнению с полицейским он смотрелся плотным коротышкой, да еще в бейсбольной кепке. Он был очень возбужден, все еще погруженный в события, свидетелем которых он стал, и, видимо, крайне расстроенный накладкой с вызовом «скорой». Оператор включил звук лишь в середине беседы.
— Я лишь хочу сказать, что у бедняги был шанс побороться за свою жизнь, — как заведенный повторял Джеймс Нун.