- Вот это уже наша победа! - сказал Черемховский.
- Далее, я видел здесь коров. Очевидно, и к молоку орочи привыкли? - спросил он.
- Пока не все. Дети - те очень любят молоко. А вот овощи едят все с удовольствием.
- Вот оно как! А мне, Виктор Иванович, довелось бывать среди орочей, когда быт их был ужасным, - говорил Черемховский. - Они тогда по преимуществу питались сырой рыбой. А теперь, я вижу, произошли большие перемены в их жизни. Разумеется, пережитки старого долго еще будут оставаться, но начало новому положено, и недалеко время, когда старое исчезнет совсем.
На краю стойбища особняком стояла новенькая изба Мамыки. Плотно прикрытая дверь и чисто вымытый порожек указывали на то, что хозяева не живут тут. Так и оказалось: избе они предпочли берестяной шалаш, который виднелся поодаль, рядом с амбарчиком-лабазом, поднятым на четыре столба в рост человека. К шалашу были прислонены обструганные шесты, которыми пользуются орочи при езде на батах; рядом валялись весла. В тени амбарчика вверх дном лежала маленькая лодка - оморочка, искусно сделанная из березовой коры. Возле шалаша дымился костер. Пожилая орочка в заношенном халате суетилась с посудой у костра, тут же играли ребятишки.
Пахом Степанович, кое-что знавший по-орочски, чтото спросил у женщины; та молча кивнула на шалаш. Вход в него был так низок, что надо было входить чуть ли не на четвереньках. У входа лежал коврик из березовой коры, украшенный резным орнаментом. В шалаше земляной пол устлан кабаньими шкурами, в углу - швейная машинка, рядом тикает будильник; на стенах - заготовки рыбьей кожи для обуви, дратва из жил сохатого, пучки каких-то трав. В темном углу - деревянная фигура идола с раскрытым ртом. Сам хозяин, сидя на корточках, обрабатывал какую-то шкурку.
- Батькафу, - приветствовал его Пахом Степанович,
- Батькафу, - весело и живо отозвался хозяин. Старый таежник о чем-то заговорил на нанайском языке, ороч отвечал ему; потом они, нагнувшись, вышли из шалаша.
Черемховский с интересом рассматривал Мамыку. Старый ороч был невысок ростом, щупловат. Длинные редкие волосы с проседью зачесаны кверху и гривой спадали на затылок. Узкая длинная роба, подпоясанная ремешком, узкие же парусиновые штаны, обтягивающие сильные короткие ноги, - таким было одеяние старого ороча.
Профессор протянул ему руку и назвал себя.
- Здравствуй, - с готовностью заговорил Мамыка, переступая с ноги на ногу. - Тебе ходи моя гости? Однако, надо пойти изба…
Плоское лицо ороча с приплюснутым носом и острым, сильно выдвинутым вперед подбородком казалось всегда улыбающимся. Это выражение создавалось не только весело прищуренными, сильно скошенными глазами, но и приподнятыми кверху уголками плотно сжатых, как бы вытянутых в улыбке губ.