– Так… – медленно произнесла Лола, – приплыли…
Пу И заворочался под мышкой, очевидно, она слишком сильно его прижала. Лола опомнилась и решила срочно бежать отсюда, чтобы не видеть фотографий, и вообще впредь обходить этот театр стороной.
Ведущая актриса одного из крупнейших театров города! И кто – Жанка Гробовая, которую прежде никто не принимал всерьез, не считал соперницей, все ее избегали, потому что была противная и глупая! И совершенно бездарная!
Так считали они тогда. И не только они, Лола вспомнила, как презрительно щурила глаза Элла Евгеньевна, как махал рукой Роман Святославский, который вел у них сценическое мастерство… Ошибались, выходит, преподаватели, проглядели талант… Не может быть! Не может быть, что у этой… у этой колоды дубовой талант!
Однако глаза тут же сказали ей, что колодой Жанку считать больше никак нельзя – вон какая стройная фигура в белом платье.
Лола сжала руки в кулаки. Бедный полузадушенный Пу И заскулил тихонько, но его хозяйке было не до того.
Не может быть, думала Лола, наверное, у Жанки какие-то связи. Но здравый смысл тут же подсказал ей, что никакие связи не помогут «сделать сердце – большим, а ножку – маленькой», как утверждал Король в замечательной сказке.
Совершенно некстати вспомнила Лола, как ставили они в институтском театре «Золушку» и Жанка играла старшую сестру Анну – толстую, глупую и неуклюжую.
Да уж, никакие связи не помогут взять ведущей актрисой полную бездарность. И если исчезли Жанкины толстые ляжки и тяжелая походка, то, возможно, прорезался талант?
Нельзя уходить, с тоской поняла Лола, Ленька никогда ей этого не простит. Нужно идти и разбираться с тетей Глашей.
Она сжала зубы и направилась к служебному входу в театр. Пу И перестал ворочаться и скулить – видно, потерял уже всякую надежду на освобождение.
* * *
Леня застонал и пошевелился.
Первое, что он почувствовал, был холод. Он лежал на чем-то холодном и жестком.
«Наверное, Лолка открыла форточку и выстудила комнату, – подумал Леня. – Но почему тогда так жестко? Неужели Аскольд занял всю кровать, а я свалился на пол?»
Леня с трудом разлепил глаза, но все равно ничего не увидел.
Вокруг него была холодная сырая темнота.
Он снова застонал, сел и ощупал то твердое и холодное, что находилось под ним. Это, безусловно, не был ковер, который лежал на полу у него в комнате. Это не был даже паркет. Это был холодный и неровный цементный пол.
У него мелькнуло какое-то неясное воспоминание.
Леня ощупал себя и понял, что он полностью одет. При этом он сделал одно приятное открытие: в боковом кармане куртки оказался электрический фонарик.