— Ты обязательно должен научиться врать, — сказал он, подмигивая. — Иначе в жизни тебе придется туго. Как же ты будешь жить без вранья?
Выпитое вино настроило меня на доверительную беседу; Джошуа казался подходящим конфидентом.
— Они собираются сделать меня Арбузным королем, — сказал я ему, — но я не хочу им быть. Вы говорите, я могу соврать и выкрутиться из этой истории. Объясните подробнее, как это сделать.
— Я бы рад тебе помочь, — сказал он, пожимая плечами, — но все равно это тебя не спасет. Все состоится уже завтра. Она посмотрит на тебя и все увидит. Твои слова уже не будут иметь значения.
— Болотная старуха, — сказал я.
Джошуа содрогнулся, вспоминая.
— Она стара, как болотный торф, — заговорил он монотонным голосом, — и выглядит соответственно. Кожа на ее лице иссохла и собралась в складки, как кусок скомканной и вывалянной в грязи бумаги. Почти все волосы у нее выпали, только несколько жидких пучков торчат над голым черепом. Вот уже лет сто, как она не может ходить, так что, когда в ней возникает нужда, двое мужчин отправляются на болото и привозят ее в город. У нее нет глаз; вместо них лишь две черные дыры, заполненные пеплом. Впрочем, ей не нужны глаза, чтобы тебя найти. Она выслеживает тебя, как собака, когда мужчины ночью таскают ее по всему городу, освещая себе путь фонарем. Ей известно все: где ты был и куда ты намерен отправиться. Скрыться от нее невозможно. Она так или иначе тебя отыщет, и отыщет очень скоро. Сама она ничего не говорит, ни единого слова. Я вообще не уверен, что она говорит на каком-либо из человеческих языков. За нее говорят ее спутники. Но как только они настигают тебя и ты понимаешь, что у тебя нет иного выхода, кроме как стоять там, где ты стоишь, и быть тем, кто ты есть, ее костлявые руки высовываются из-под лохмотьев, и эти руки держат самый большой арбуз из всех тобой виденных — невероятно, как ей удается поднять такую тяжесть, но она это делает. Она несколько мгновений держит арбуз перед тобой, трясясь так, будто готова взорваться, а затем — бац! — швыряет арбуз тебе под ноги, и красная мякоть залепляет твои ботинки и брюки, и с этого момента пути назад уже нет. Ты есть то, что ты есть; отступать некуда. Подобное случалось с каждым из тех, кто здесь присутствует.
— Кроме меня, — сказал я тихо.
— Кроме тебя, — сказал он и улыбнулся.
Вечеринка удалась на славу. После ужина (бифштекс с печеным картофелем и тушеной морковью, рулет, кукурузные палочки и на десерт банановый пудинг) приступили к вручению наград. Первым получил приз человек, занимавшийся сексом на максимальном удалении от Эшленда, конкретно — в Токио; за ним последовал чемпион, умудрившийся совокупиться с максимальным количеством членов одного и того же семейства (его собственное семейство не в счет). К полуночи экс-короли здорово набрались; я устал от всего этого и потихоньку покинул собрание. На лестничной клетке никого не оказалось: Шугер уже ушел.