— Это ужасно, — сказал я.
— Ты здесь ни при чем, — сказал он. — Ты не виноват в том, что я не твой отец.
— Кто же тогда? — спросил я скорее сам себя, сомневаясь, что Игги может быть что-то известно на сей счет.
— Ты сам это знаешь, — сказал он.
— Откуда мне знать?
— Ты его знаешь.
Голос его стал резким и отрывистым. Он больше не глядел мне в глаза.
— То есть я должен угадать? — спросил я. — Но это может быть любой из тех мужчин, которых я встречал в городе.
— А тебе и не нужно угадывать, — сказал он тихо.
— Тогда назови его имя!
— Не могу, — сказал он.
— Можешь. Назови.
— Я не хочу… — Он рассматривал носки своих кроссовок. — Не хочу говорить об этом.
— Да ладно тебе, Игги. Просто назови имя, и все.
— Не хочу.
— Это не Эл?
— Нет.
— Иона Плотник?
— Не Иона, — сказал он.
— Я не собираюсь играть в угадалки!
— Ну так не играй.
— Скажи мне имя!
Я сгреб его за худые плечи — слишком сильно — и повернул лицом к себе.
— Ты будешь меня бить? — спросил он. — Отделаешь меня, как Шугер?
— Нет, я не стану тебя бить, Игги, — сказал я.
Он медленно покачал головой:
— Я уже получил достаточно, разве нет?
— Больше чем достаточно, — сказал я. — Это точно.
Я отпустил его и увидел, как гримаса испуга постепенно сходит с его лица, а на ее месте возникает улыбка.
— Это так приятно — не быть битым, — заявил он, растирая руками плечи. — Иногда не получить что-нибудь — это все равно что получить. Типа подарка. Спасибо.
— Игги, — сказал я.
— Извини, Томас. — Он протянул руку к моей голове и откинул мне волосы со лба.
— Ты похож на меня, — сказал он. — Но ты еще только начинаешь узнавать, что ты потерял, а я узнал это много лет назад.
— О чем ты говоришь, Игги?
— Ты уже был внутри нее, когда она приехала в наш город, Томас. Она носила эти чудесные воздушные платья, так что никто не заметил. Но я часто видел ее совсем близко, и я догадался. А потом она и сама мне сказала, потому что уже устала скрывать. Так или иначе, со временем все выходит наружу.
Он покачал головой и впервые раскрыл глаза так широко, что я смог различить их цвет. Они были голубыми.
— Твой отец, — сказал он, — это твой отец.
— Что?! Это же не имеет…
— Имеет. — Он поднялся и отошел к стене, дыша тяжело и хрипло. — Если ты как следует раскинешь мозгами, тебе все станет ясно. Почему она уехала из дому. Почему она забралась в эту дыру. Почему он не пытался ее искать.
— Но кто?..
И тут я запнулся. Наконец я все понял. Никакой загадки тут не было; была лишь голая правда — вещь, с которой я в своей жизни сталкивался крайне редко, так и не научившись отличать ее от фантазий.