Арбузный король (Уоллес) - страница 66
— У меня есть счастливый десятицентовик! Я могу выйти на самую середину дороги, и никто меня не задавит, потому что у меня есть счастливый десярик!
Анна смеялась, а дед говорил:
— Может, дело не столько в монете, сколько в тебе самом?
— Когда у меня наберется десять счастливых десяриков, — говорил я, — это составит счастливый доллар.
Эдмунд Райдер — отец моей мамы и во многих смыслах также мой отец — питал сильное отвращение к правде и здорово наловчился убегать от прямых ответов. Я привык не верить ни одному его слову. Сам я был совсем не такой. С раннего детства я старался проще смотреть на вещи и принимать мир таким, какой он есть. Мне нравилась математика, и нравилось думать, что на любой вопрос существует только один правильный ответ, а все другие ответы неверны. Но деда не устраивал этот мир, который был для него лишь отправной точкой для плетения баек. Впрочем, он использовал свой дар сочинителя скорее во благо, чем во зло: он использовал его при продаже клиентам домов, но при этом никогда не врал насчет важных деталей вроде состояния канализации, наличия термитов или возможности подтопления в период паводка. Его сказки касались «духа дома», то есть его прошлого. Он придумывал истории о живших в нем людях, о происходивших здесь событиях, о том, при каких обстоятельствах этот дом был построен. Эти истории были так увлекательны, что клиент зачастую покупал дом не из-за каких-то его реальных достоинств, а из желания стать частью связанной с ним чудесной истории, которую ему только что поведали.
Иногда дед брал меня с собой на работу, и я слушал его рассказы с открытым ртом, удивляясь так, как только может быть удивлен восьми-, девяти- или десятилетний мальчишка.
Вот, например, одна из историй, которую он рассказал парочке молодоженов.
— Вы, наверное, слыхали о великом переселении тибетских монахов, случившемся некоторое время назад, когда они… Что, не слыхали? О'кей, это длинная история, но я попытаюсь изложить ее вкратце. Было это не то в шестьдесят первом, не то в шестьдесят втором. Страшное китайское вторжение в Тибет. Танки, самолеты, бах-бах-бум, пальба, взрывы. Примерно сотня уцелевших монахов спасается бегством за пределы своей страны — то есть Тибета, как вы понимаете. Они не стали пересекать границу ползком безлунной ночью. Нет, не такие это были люди. Они оделись — или, лучше сказать, вырядились — как артисты бродячего цирка. Их наряды нарочито бросались в глаза. Кто-то изображал из себя укротителя тигров, кто-то — погонщика слонов, другие были пожирателями огня, канатоходцами и так далее. При этом каждый из них прятал в кармане мешочек с тибетской дорожной пылью и грязью. Родная земля — это святое. Китайские стражи границы — ребята отнюдь не семи пядей во лбу, так что монахи прошли пограничный контроль без проблем… Покинув свою страну, они направились прямиком в Бирмингем, штат Алабама. Как они добирались и почему выбрали именно этот город, осталось тайной. Хотя определенные догадки на сей счет имеются. Тибет и Бирмингем как-то связаны между собой по линии меридианов. И по линии параллелей тоже. Я не ученый и не могу объяснить точнее. Посмотрите в справочниках. Такова была первопричина их появления здесь. Потом уже их поразила красота этого города, лежащего у подножия Аппалачей. Да и как тут не поразиться? Невозможно. Я, например, не устаю поражаться… Короче говоря, этот дом, как и вся эта улица и весь этот квартал, на протяжении нескольких лет были заселены тибетскими монахами. Куда ни плюнь, попадешь в тибетского монаха. Моя жена Эллен — она скончалась не так давно, — Эллен с ними дружила и угощала их домашним печеньем. Такая уж она была женщина, очень добрая. Ныне все они исчезли — и Эллен, и монахи, но люди и сегодня называют этот район благословенным. И они совершенно правы, потому что здесь никогда не случается неприятностей. Никаких преступлений, никаких скандалов и разводов, дети играют на улице без малейшего риска попасть под машину. Это началось в то самое время, когда здесь жили монахи. Позднее они разбрелись по свету. Кто их знает, где они обитают сейчас. Но кое-что осталось здесь. Сказать вам, что здесь осталось? На каждом квадратном ярде? На каждом ярде этого дома и по всей округе? Так вот, здесь повсюду припрятаны мешочки с чудесной тибетской грязью. В этом тихом закутке больше Тибета, чем в каком-либо другом месте Земли. Исключая, конечно, сам Тибет. Даже свет, проникающий в комнаты через эти окна, даже свет имеет особый оттенок. Вот, пожалуйста, взгляните и убедитесь. А что касается ссудных процентов, так они просто не могут быть лучше…