Но однажды, проезжая через Эджвуд, мы увидели самого мистера Эймса в начале ведущей к дому аллеи — он как раз собирался проверить свой почтовый ящик. Проверка почтового ящика — это самый обыденный акт, но в то же время он предполагает ожидание, предвкушение, надежду на перемену судьбы. Дед приветственно просигналил. Между тем мистер Эймс открыл почтовый ящик, и они оба — он и мой дед — одновременно увидели его содержимое: пустоту. Не было даже рекламных проспектов или извещений от муниципальных служб. Как сказал мне потом дед, трудно представить себе картину более печальную, чем вдовец, стоящий перед пустым почтовым ящиком. Только теперь звук автомобильного сигнала достиг ушей мистера Эймса, и он поднял глаза. Дед вымучил улыбку и помахал ему рукой. Однако мистер Эймс его не узнал или, может, не смог разглядеть сквозь ветровое стекло. Во всяком случае, он не помахал в ответ, а только стоял и смотрел, как мы проезжали мимо; его застывшее, как маска, лицо поворачивалось вслед за машиной, руки плетьми висели вдоль тела. Дед наблюдал за уменьшающейся фигурой в зеркале заднего вида. Он сказал, что мистер Эймс в этот раз выглядел еще более бледным, тощим и изможденным, чем прежде. Он был похож на человека, так и не увидевшего привидение.
— Семнадцать раз она сбегала из дому. Впервые она выкинула этот фокус в трехлетнем возрасте, отправившись в Джорджию. Второй побег случился, когда ей было семь. Я уже отчаялся ее найти, но помогли газетные объявления. Во время четырнадцати последующих побегов я только надеялся и молился, чтобы она вернулась, и она всегда возвращалась вплоть до последнего, семнадцатого раза. У твоей мамы был характер под стать дикой кошке, которая гуляет сама по себе. Она любила странствия, неожиданные открытия, тайны — совсем как я. Между нами существовала некая особая связь. Мы с ней одновременно читали одни и те же книги. Я покупал дешевые издания в бумажной обложке и, прочитав первую часть, отрывал ее от книги и передавал ей. Но после смерти твоей бабушки все изменилось.
Я не виню ее — не могу винить. Виноваты, наверное, были мы оба. Мы с ней вдруг начали говорить на разных языках. В буквальном смысле. Я не понимал слов, слетавших с ее губ, и она точно так же не понимала меня. Тогда она в очередной раз исчезла и уже не вернулась обратно. Это был ее семнадцатый побег.
Три месяца спустя деда пригласили в офис президента Ассоциации риелторов. Поскольку встреча была назначена на вторую половину дня, то есть после школьных занятий, дед взял меня с собой. Он хорошо знал президента, Эйвери Меррилла, — именно этот человек каждый год вручал деду приз как лучшему риелтору; к тому же они частенько вместе играли в гольф. Дед решил, что и в этот раз Эйвери хочет потолковать насчет игры в ближайшие выходные или, может статься, уведомит его о готовящемся очередном награждении.