Эйвери кивнул.
— Я знаю, что тебе пришлось очень несладко, Эдмунд. — Он сомкнул ладони, нервно потирая друг о друга кончики больших пальцев. — Сначала Эллен, потом Люси. Не знаю, что было бы со мной, окажись я в сходной ситуации.
— Ты знаешь далеко не все о моей ситуации, — сказал Эдмунд усталым голосом.
Эйвери, знакомый с моим дедом вот уже лет двадцать, насторожился:
— Разве?
— Ко всему прочему, я преступник, скрывающийся от правосудия, — сказал дед.
Эйвери ззглянул на меня, а я — на деда. Казалось невероятным, что он затевает это снова, в такой момент и таком месте.
— В самом деле? — В голосе Эйвери также появилась усталость.
Было ясно, что он сдается. Сдался и я, но деда это не остановило.
— Я убил человека, — объявил он официальным тоном и, посмотрев на меня, поймал мой ответный взгляд. — Я давно должен был тебе рассказать, Томас, и я собирался, да все не было подходящего случая. Но теперь это вышло наружу. Я убил человека, очень давно. Неумышленно — это был несчастный случай, но мне пришлось бежать из городка, где я родился и вырос. Туда я уже не вернулся. Я сменил имя и — по документам — стал совершенно другим человеком. Позднее, встретив Эллен, я решил, что с этим покончено. Я имею в виду — с ложью. Все эти годы память о прошлом тяжким бременем лежала на моей совести. И я думаю, именно это приводило к разным… последствиям. Моя жена, потом Люси. И так далее. Это неизбежная расплата, Эйвери. Прошлое так или иначе дает о себе знать. Это проверенный, научный факт.
Но Эйвери уже его не слушал. Для одного дня с него было довольно дедовских россказней. С меня же их было довольно навсегда.
— Итак, — уже в который раз вздохнул Эйвери, заканчивая этим вздохом беседу, — ты не можешь не знать о такой вещи, как нарушение профессиональной этики. Ты мой друг, и потому мне особенно тяжело это говорить, но мы не можем ввязываться в судебный процесс. Твои действия сказываются на нас всех, и я обязан поднять вопрос на совете, Эдмунд. Буду очень удивлен, если в результате тебя не лишат лицензии.
Мой дед кивнул и улыбнулся.
— Я тоже буду очень удивлен, — сказал он.
Это была долгая и мучительная поездка домой. Случается так, что люди многое должны сказать друг другу, но не знают, как к этому приступить. Или не хотят. Я даже избегал на него смотреть. Я просто не мог повернуть голову в его сторону. Я смотрел в боковое окно, привалившись плечом к дверце и создавая между нами максимально возможную дистанцию.
— Я помню время, когда на этом месте стоял лес, — сказал он наконец, указывая рукой на ряды магазинчиков и кафе вдоль шоссе.