– Нет. Но он работает на совет. В плановом отделе.
– Если я зачитаю список имен, не мог бы ты сказать, кто из них имеет отношение к совету графства Сифилд?
– А этот список длинный? Я тут нянчусь с тремя детьми, которым еще и пяти нет.
Я быстро пробежал по списку, включая Харвея и Лавелля.
– Ага, большинство из них либо члены совета, либо работают на совет.
– А кто такой Сеозам Маклайам?
– Заноза в заднице, вот кто. Он против всего: против развития, против строительства, против всех и вся, что построено меньше двухсот лет назад. Мы все жили бы на обочине дороги, если бы решение вопросов было поручено этому мистеру Уильямсону. Только он вообще не хотел никаких дорог.
В трубке раздался звон разбитой посуды, пронзительный вопль и детский плач.
– Мне пора! – буркнул Дэгг и бросил трубку.
Мистер Уильямсон? Сеозам Маклайам. Конечно: Маклайам – сын Лиама – ирландский вариант Уильямсона. А Сеозам – это ирландский вариант Джозефа. Я так долго жил за границей, что позабыл: в Ирландии особый язык. Даже если большинство ирландцев и предпочитают не говорить на нем. А миссис Уильямсон была его женой, теперь стала его вдовой и приходила опознать тело.
Джозеф Уильямсон.
Дж У.
Исчезновение Питера Доусона и смерть члена совета, по-видимому, были связаны. Пришла пора поговорить с Томми Оуэнсом.
Когда я проезжал мимо парка Сифилд-Променад, тело Маклайама-Уильямсона упаковали в мешок и погрузили в полицейскую скорую помощь. Команда с местного телевидения снимала сюжет. Я заметил Фиону Рид, которая отмахивалась от микрофона журналиста. На Иден-авеню виднелись особняки двадцатых и тридцатых годов, скрытые от дороги огромными платанами, ясенями и каштанами. Листья казались ядовито-зелеными в лучах вечернего солнца. В Куорри-Филдс дети катались на скейтбордах по дороге, которую я еще не привык называть дорогой к дому. Томми Оуэнс в старых драных штанах полировал «вольво» шестьдесят пятого года и бурчал себе под нос какой-то мотивчик. Увидев меня, он бросил тряпку.
– Эд, пистолет исчез. Я проверял в шкафу… – заговорил Томми взволнованным шепотом.
– Все в порядке, Томми. Я его забрал.
– Он у тебя с собой? Или…
– Я его приберегу. Не беспокойся.
Томми взглянул на меня из-под нахмуренных бровей. Я подмигнул ему и повернулся к машине.
– Бог мой, Томми, – воскликнул я. – Прекрасная работа!
– Большая часть работы была сделана еще двадцать лет назад, – сказал он, и его лицо медленно расплылось в горделивой улыбке. Потом он долго рассказывал про поршни, рычаги, кольца, пальцы, карбюратор, подшипники, втулки, коробки передач и изоляцию. Я кивал, словно понимал все, о чем он говорил.