– Где ты взял пистолет, Томми? – спросил я в очередной раз.
– Ерунда. Черт побери, это все чушь. Ничего не изменилось с тех пор, как я работал на твоего старика, а? Лет двадцать назад? Нет, больше.
– Это не ерунда, Томми, это пистолет.
– Ну, у твоей старушки водились деньги, правда? В «Арноттсе» хорошо платили. К тому же она пользовалась скидкой для работниц. Ковры, занавески… А эти обогреватели? Спорим, когда их включаешь, они шумят, словно ураган.
Томми закончил речь и потянулся за бутылкой. Я успел перехватить его руку. Достаточно пьянок для одного дня.
– Эй, старина, брось. Я тут сижу в шоке, и виноват в этом ты.
Слово «старина», произнесенное на дублинский манер… Я уже сто лет такого не слышал.
– Томми, скажи, что ты собираешься делать с пистолетом? Или мне вызвать Дэйва Доннли, чтобы он попросил тебя показать разрешение на ношение оружия?
У Томми лицо перекосило от презрительной насмешки. В сочетании с узкими глазками и редкой козлиной бородкой это делало его похожим на горностая.
– Я видел тебя во дворе церкви сегодня. Очень интересно: копы повсюду, детектив сержант Доннли…
– Он пришел отдать дань уважения, Томми. Ты и на такое не сподобился.
– Не могу я находиться в церкви, старина. Не переношу всю эту церковную дрянь. Я был рядом, наблюдал за вами. И к могиле ходил вечером.
– Серьезно? Почему ты не пришел в Бэйвью?
– Гостиницы? Не терплю их, старина. Церкви, гостиницы – ни за что.
Томми всегда был такой. Обычная жизнь – не для него. Это касалось не только гостиниц и церкви, но и супермаркетов, ночных клубов, ресторанов, пивнушек (единственное исключение составлял бар «Хеннесси») и кафе. Когда распался его брак, он прилетел ко мне в Лос-Анджелес и там отказывался ходить куда-либо, кроме нелегального ночного кабака в Калвер-Сити. Это заведение заслуживало его внимания, так как, во-первых, мы были там единственными светлокожими и, во-вторых, за девять недель существования кабака там произошло пять убийств.
– Мне очень жаль, Эд. Твоя старушка, она была настоящей леди.
– Пистолет, Томми.
– Да-а. Я все равно собирался тебе про него сказать. Потому что надеялся, что ты сможешь для меня кое-что сделать.
– Что я смогу? Ты что, совсем из ума выжил?
– Я только хочу, чтобы ты его где-нибудь спрятал. На пару недель, пока вся эта хрень закончится.
– Какая хрень, Томми? Где ты взял пистолет?
– Да это… Я делал кое-какую работенку для Халлиганов. Знаю, знаю, ничего особенного, просто… Кой-чего отвез, как курьер, понимаешь? Взял пакет в Бирмингеме и притащил его домой.
Эту фразу я помнил еще с детства. Честно говоря, в первый раз услышал ее, как и многое другое, именно от Томми Оуэнса. Начиналась она так: «Может, я и толстяк, но не дурак». Я сидел и смотрел, как Томми хватает бутылку, наливает себе еще виски, тут же его проглатывает. И я думал: «Ты не просто дурак, ты идиот, что связался с Халлиганами».