Я пошел в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Смыл кровь, и теперь казалось, что я просто порезался, пока брился. Не более того.
Я запер квартиру и повез Делани в клинику Святого Антония на Сифилд-авеню. Я дал ему номер моего мобильника и попросил позвонить, если он что-нибудь придумает или если ему нужна будет моя помощь. Он посмотрел на свою руку, потом перевел взгляд на меня, словно желая сказать, что на сегодня помощи достаточно. Он недоверчиво глядел из-под бровей. Ни слова не говоря, он развернулся и скрылся в дверях больницы.
Немного отъехав, я припарковался на обочине дороги около Сифилд-Променад. Полуденное солнце выжигало голубые полосы в белесой дымке, которая была неизменным спутником летнего дублинского неба. Яхты и купальщики уже прохлаждались в море, а у меня от жары прилипла к спине рубашка. Я снял ее и побрел мимо открытой эстрады, вниз по центральному спуску к нижней дорожке. Там, где вчера лежал мертвый мужчина, сегодня расположилась компания костлявых загорелых пацанов в зеленых и белых футбольных трусах с удочками.
Я звонил Линде Доусон, но мне не удалось ни дозвониться, ни оставить сообщение. Тогда я обратился в справочное и спросил номер Джона Доусона в Каслхилле, но его в списках не оказалось. Тело Питера сегодня вечером доставят в церковь, так что я увижу Линду там. Строго говоря, я больше не работал на нее. Но и смерть ее мужа, и смерть Маклайама были фрагментами одной мозаики.
Мне еще нужно было поговорить с Брайаном Джойсом и Мэри Рафферти и раздобыть номера Лео Максуини и Анджелы Маккей. Но перспектива разговоров с очередными местными политиками не казалась заманчивой, потому что они вряд ли могли сказать больше, чем мне уже было известно. Я позвонил Рори Дэггу и задал ему пару вопросов про Джеймса Керни. Заручившись поддержкой Дэгга, я вернулся на Сифронт-Плаза и повернул ко входу в ратушу и контору Сивик. В фойе направился к стойке и попросил провести меня к инженеру.
– Вам назначено? – спросила секретарша, даже не взглянув на меня. Она что-то жевала.
– Спецдоставка, – сказал я, похлопав рукой по нагрудному карману.
Она подняла глаза, что-то проглотила, вокруг рта остались шоколадные разводы. Коротко остриженные каштановые волосы создавали впечатление, будто к широкому одутловатому лицу прилепили шляпу, которая слишком мала.
Я снова похлопал по карману. Казалось, глаза у секретарши стали ярче.
– Я могу передать это и расписаться, – предложила она не очень уверенно.
– Нет, лично в руки. Мы так договорились.
– «Мы» – это…?
– Это семейное дело. Мистер Джозеф Маклайам. Эйлин Парланд.