– Береги себя, Эд. Навещу Коулма Хайланда, посмотрим, что из него можно вытянуть. Я буду на связи.
Дэйв Доннли стал выбираться из зарослей «Кишки», проклиная чертополох. Из кармана куртки я достал фотографию, которую нашел в лодке Питера. На ней были изображены мой отец и Джон Доусон, двое еще молодых парней. Они подняли пивные кружки за счастливое будущее.
Мне тогда было восемнадцать, и я проводил летние каникулы, работая барменом в гольф-клубе Каслхилла, слушая, как мужчины травят байки о себе и своей жизни и наблюдая за женщинами, притворяющимися, что свято им верят. Иногда я также вешал лапшу на уши их дочерям, и к концу лета они тоже делали вид, что верят моим басням. Я подкопил деньжат и решил, что, как только узнаю результаты экзаменов, поеду на месяц к Брайану, брату Кевина О'Рурка. Он жил в Калифорнии и заведовал ирландским пабом под названием «Матушка Мак-Гиллакади» на Мэйн-стрит в городке Санта-Моника. После поездки я намеревался вернуться домой и поступить в университет.
Результаты выпускных экзаменов объявляли в пятницу в конце августа, и мы все собрались в школе, чтобы узнать оценки. Учительница физики подсчитала, что моих проходных баллов вполне достаточно, чтобы я смог поступить в выбранное учебное заведение – медицинский колледж Тринити в Дублине. Она была рада за меня, крепко обняла и поцеловала прямо в губы. Мисс Стивене всегда носила узкие юбки, высокие каблуки и прозрачные блузки, сквозь которые был виден бюстгальтер. Все жутко боялись ее, и в школьные годы я думал, что если она меня когда-нибудь поцелует – медведь в берлоге сдохнет.
Мы пришли в «Хеннесси» примерно в полдень, слушали песенки, бросив монеты в музыкальный аппарат, галдели, хохотали и пили до самого вечера. Где-то около пяти нескольким парням стало плохо, и мы решили пройтись до бистро. Взяв еду, уселись на парковке возле церкви, выкрикивая сальные шуточки в сторону играющих в теннис девушек из приходской школы. Потом начался дождь, и мы вернулись в «Хеннесси». После глотка пива у меня к горлу стала подкатывать тошнота. Пообещав парням встретиться позже, я отправился домой. Переступив порог, позвал маму, но ответа не последовало, и я решил, что она еще не вернулась с работы. Подумал, что душ протрезвит меня, и я смогу вернуться назад в «Хеннесси» и выпить еще немного. В конце концов, не каждый день узнаешь результаты выпускных экзаменов.
Очень странно, но кто-то оставил электронагреватель включенным. По крайней мере, не придется ждать, пока нагреется вода. Душа как такового у нас не было, но мы прикручивали к кранам пластмассовый пульверизатор от шампуня, и он выполнял ту же функцию. Я вымыл голову и смыл с себя всю мерзость «Хеннесси». Мама так будет мной гордиться, когда узнает результаты экзаменов! Отец ушел от нас еще в апреле, и в доме стало спокойно без его пьяных дебошей, ругани, постоянных разборок и оскорблений. Таким раздражительным он был не из-за потери своего дела. Просто ему нравилось быть таким. «Твой отец – разочаровавшийся человек», – всегда говорила мама, как будто это что-то объясняло. Ни я, ни она открыто не признавались в том, что стали наконец свободны, и нам, по сути, все равно, куда он ушел. Мы втайне надеялись – он никогда не вернется. Мама казалась счастливее, чем когда-либо, стала выглядеть моложе и бодрее.