— Эти чертовы ниггеры, мои матросы, разбежались сразу же, как им дали независимость, — мучительно икая с похмелья, заявил капитан. — Еще бы! Ведь разбойничать на дорогах гораздо веселее, чем ишачить на корабле, мать их! А в одиночку, даже такой мастер, как я, может привезти вас разве что на дно этой мутной лужи!
Дружески оскалившись, практически ничего не понявший из капитанской речи Тарасюк, хлопнул его по плечу, отчего морской волк ощутимо просел в коленях:
— Ты нас только до лягушатников довези, кашалот. Я ни хрена не понял, что ты там лопочешь, но ежли что не так, я тя первого за борт вышвырну. Крокодилы тута водятся? Что не понимаешь? Крокодилы! Ам!
Сержант изобразил руками схлопывающиеся челюсти.
— С ума сошел? — икнул капитан. — Конечно, здесь этих тварей полно. Да и не доплывешь ты до того берега без корабля, это только кажется, что река спокойная, там, на середине такие водовороты, что и лодку на дно утащить могут. Так что не валяй дурака, если не хочешь давать людей в помощь, так и скажи. Я и сам справлюсь.
— Чего ты на меня орешь, огрызок?! — одернул разошедшегося моряка сержант. — К крокодилам хочешь? Я те мигом организую!
— Там твои крокодилы, там! — замахал в сторону реки капитан. — На своем месте, спят после обеда, успокойся!
— Чего ты лапами машешь? — уже всерьез возмутился Тарасюк. — Чего ты мне за борт показываешь? Щас сам туда полетишь, понял, нет?
Стоявший рядом Литовский еле сдерживал смех, глядя на двух не пойми о чем спорящих мужиков, ни один из которых не понимал языка другого.
— Ладно, все ясно, — прервал он, наконец, грозившее перейти в рукопашную выяснение отношений. — Людей в помощь дадим, только они ничего не понимают в кораблях. Будете говорить мне, что надо делать, а я им переведу, только объясняйте подробно. А ты, дядя Михась, успокойся, капитан сказал, что с удовольствием нам поможет.
— Еще бы, — довольно оскалился Тарасюк. — Небось, к крокодилам-то ему не хочется.
— Что он опять про крокодилов? Он что, сумасшедший? — обернулся к Литовскому капитан.
— Не обращайте внимания, — махнул тот рукой. — Он просто очень любит крокодилов и ему не терпится их увидеть.
— Понятно, — капитан постучал себя пальцем по голове. — Скажите ему, что его любимых ящериц здесь много, может встречаться с ними хоть каждый день. Если они им сразу же не закусят.
— Да, еще один момент, — вспомнил Литовский. — Нам нужен белый флаг. Чтобы французы сразу видели, что идем мы к ним с мирными намерениями.
Флаг смастерили из найденной в капитанской каюте простыни, строго говоря, был он вовсе даже не белый, так как капитан склонностью к чистоплотности явно не отличался, да и в трезвом состоянии, судя по всему, бывал крайне редко. Однако ничего более подходящего все равно не нашлось и грязно-серая, перемазанная разноцветными пятнами непонятного происхождения простыня гордо взмыла вверх, заплескавшись по ветру на мачте парома. А вскоре и само судно, неторопливо и величественно закачавшись на мелкой волне, покинуло бельгийское Конго, направляясь к еле видной на той стороне французской территории. Только когда негостеприимный берег чужой африканской страны начал неспешно отодвигаться назад, а полоса мутной коричневой воды, отделявшая паром от суши стала неуклонно расширяться Витька Васнецов, наконец, окончательно уверился, что все произошедшее с ним вовсе не сон, что они действительно вырвались из осточертевшего лагеря, что теперь они снова свободны.