Вздымая целые тучи пыли машины, и облепившие их пешие солдаты вырвались на набережную. Здесь стояли уже настоящие каменные дома. Просторные уютные двухэтажки в колониальном стиле. На одной из них слегка колыхаясь под налетающими порывами ветра висел трехцветный бельгийский флаг. «Таможня» гласили огромные грязно-серые буквы на вывеске над входом. На узком балконе второго этажа скучал вооруженный карабином негр в пятнистом комбинезоне. К покосившемуся дощатому пирсу привалился речной паром, такой же унылый и убогий, как вся давным-давно запущенная пристань. Разделяющая страну на бельгийскую и французскую часть река Конго лениво катила свои мутно-коричневые воды, кружась медленными водоворотами и сонно хлюпая о берег мелкими волнами.
— Заворачивай на паром! Заворачивай! — сипел давно сорванной глоткой Тарасюк, размахивая руками.
Подавая пример остальным головной джип, сбавив скорость и шумно рыча на пониженной передаче, осторожно вкатился на угрожающе заскрипевший под его тяжестью пирс. На борт парома вел опущенный сейчас настил из оббитых жестью толстых досок. Команды парома на борту видно не было, и маневру машины никто не препятствовал. Лишь чернокожий часовой на балконе таможни, удивленный разворачивающимися внизу событиями, что-то прокричал Тарасюку, сложив рупором ладони. За ревом машин его никто не услышал, а сержант только досадливо отмахнулся, не до тебя, мол, сейчас, макака.
Однако настырный страж порядка все никак не унимался, речь его из удивленной, явно сделалась угрожающей. А потом он и вовсе вскинул к плечу свой карабин, недвусмысленно демонстрируя намерение открыть по нарушителям огонь. Кто-то из солдат пустил в сторону не в меру усердного часового короткую очередь. Не попал. Пули зло взыкнули над головой негра плющась о бетонную стену таможни, оставляя на ней россыпью отметины битой штукатурки. Этого вполне хватило, чтобы полностью охладить весь воинственный пыл пограничника. Стремительно присев он тут же скрылся внутри таможенного поста, и больше никаких попыток остановить нарушителей порядка не предпринимал.
Машины одна за другой вползали на борт парома. Грузовик решили бросить у пирса, уж слишком не надежной выглядела трещавшая под весом джипов и грозившая ежеминутно развалиться конструкция, так что решили не рисковать понапрасну. Из команды удалось обнаружить в каюте лишь одного мертвецки пьяного капитана. Морской волк оказался белым и даже понимал тот французский, на котором объяснялись солдаты. Когда его с трудом разбудив, вытащили на верх и потребовали переправить паром через реку, капитан загнул такую длинную тираду, что даже не уловив смысла, а ориентируясь только на интонацию бойцы преисполнились к нему не малым уважением. В конце концов, при помощи довольно бегло объяснявшегося на французском Литовского и ствола винтовки Тарасюка, которым сержант время от времени непринужденно тыкал в капитанское брюхо в процессе беседы, соглашение между высокими договаривающимися сторонами было достигнуто. Капитан соглашался вести паром к находящейся на другом берегу реки деревеньке Мбеле, где находился французский пост, а Тарасюк в свою очередь обязался выделить ему в помощь несколько сообразительных солдат и прекратить размахивать перед его носом винтовкой.