Люся закрыла глаза, ощущая счастливую тяжесть неумелой гладящей руки. Свой человек. Свой!
***
Был третий день. Воскресенье. 4 часа. Как раз время для посетителей. И они пришли.
Первой влетела мать.
— Мама! Мамочка! — Люсе казалось, что она кричит, а голос звучал хрипло и бесцветно.
— Ой, Люська, ой, доченька, да что же это? Уж я себя изгрызла за свое гулянье. Прости меня.
— Что ты, мама?!
— Приехала нынче только, под утро, а бабушка мне… Ох ты господи!.. Ну как ты сама себя чувствуешь, а?
У нее виноватая походка, виноватые глаза, руки, слова. А чего, собственно, убиваться? Она же не знала. Так даже лучше обошлось. Теперь зато есть Алексей.
— Мам, да уже все в порядке. Через несколько дней ходить буду. Мне врач сказал. Мам, знаешь, какой у нас профессор обход делает — весь седой, а усы черные и вот так свисают! Мам, ну чего ты плачешь-то?
— Ой, доченька…
— Знаешь, мам, он пришел и говорит: «Кто у вас тут «Шипром» душится? Пощадите меня, не делайте этого». А женщина, мам, вон та, на крайней кровати, Тамара, говорит…
— Какая она тебе, дочка, Тамара, почти что мне ровесница.
— Ну, неважно, Тамара, в общем… Она… — И глянула на дверь. — Ой, девочки!
Школьные подружки были без халатов. Они воровато прокрались, быстренько стали выгружать из сетки на Люсину постель конфеты, апельсины.
— Люська, мы двое пробежали, а там полкласса пришло. Не пускают.
Люся смотрела на подружек и сквозь тусклую пелену, в последние дни задернувшую для нее весь мир, увидела, с радостью увидела, как они обе праздничны, здоровы, особенно здесь, среди бледных, одутловатых соседок по палате.
— Знаешь, нас не пускали, — говорила Нина, раскладывая пакеты у Люси в ногах, — а мы увидели еще дверь. Ленка порылась в кармане, нашла ключ от квартиры — хоп! — и отперла! Представляешь?
Люся смеялась и сама ощущала, что ей все сегодня веселей, чем вчера, все важнее, значительней.
— Слушай, Люська, а ты — ничего! Только бледная. А то уж наговорили — прямо чуть ли не умираешь!
— Люська, а Сергей твой, дипломат, ходит мрачный. Зашел вчера к Ленке — прямо руки у него дрожат. Ох, Люсенька, приворожила ты его!
— Уж его приворожишь!
Вбежала пожилая сестра.
— Девочки, девочки, почему без халатов? Кто пустил?
— Мы сейчас уходим. Сейчас.
— А конфеты возьмите. Ей нельзя.
— Как это?
— А вот так. Теперь придется без конфет.
Девочки машут руками от двери:
— Там еще мальчишки пришли. Миша Сироткин, Сережа…
У Люси влажнеют глаза. Они вообще теперь на мокром месте.
— Спасибо. Скажите спасибо.
Мама заволновалась:
— Может, мне пора, доченька? А то ведь по-одному разрешают.