– Рон, ты ли это? – раздался голос слева от нас.
Мы с Роном синхронно повернулись и увидели радостного толстячка, который неспешно вышел к нам из боковой комнаты.
– Привет, Толстяк, – улыбнулся Рон, пожимая протянутую руку, – как поживаешь?
– Плохо, как обычно, – толстяк смешно сделал грустное и трагичное лицо, – совсем меня разорили налоги.
Рон засмеялся.
– Ага, а год от года ты пухнешь исключительно с голодухи.
Толстячок рассмеялся, но тут же, перейдя на серьёзный тон, спросил:
– Давненько ты не показывался в городе… Никаких проблем у тебя нет? Сам знаешь, не хочу подставлять дело.
– Обижаешь меня, Торим, стал бы я тебя подставлять?
– Ну, вот и отлично, – опять заулыбался хозяин, – представишь мне второго гостя?
– А да, – спохватился Рон, – Торим – это мой нынешний наниматель, барон Максимильян.
Я вежливо кивнул ростовщику. Невзирая на все его улыбки, я видел, как тот на нас смотрит, его взгляд, в полную противоположность мягкому, добродушному выражению лица, оставался холодным и прикидывающим. Было полное ощущение, что глаза Торима, пробежавшись по мне, оставили царапины, подобно двум иглам. «Двуличный человек», – заключил я про себя.
– Вы по делу или в гости к старому Ториму? – по-прежнему улыбался толстяк.
– По делу, – ответил я, – хотелось бы получить у вас оценку моим камням. Если цена меня устроит, то могу вам же и продать. Рон порекомендовал вас как честного торговца.
– Да-да, конечно, я могу оценить камни по рыночной цене, – добродушно ответил тот, но его холодные глаза всё более утверждали меня во мнении, что доверять его словам не стоит, даже с учётом рекомендации Рона.
– Вот, взгляните, – я протянул ему мешочек с тремя камнями, найденными в тайнике камина.
Торим осторожно развязал его и, засунув внутрь толстые, как сардельки, пальцы, вытащил один из камней и подошёл к окну, в рамы которого было вставлены небольшие полупрозрачные квадраты стекла, говорившие о достатке хозяина. Приоткрыв раму, хозяин принялся рассматривать камень в свете солнца, поворачивая его под разными углами. Затем такому же изучению подверглись два оставшихся камня.
Длилось это довольно долго, но, наконец, завершилось, и Торим повернулся к нам.
– Дам за всё тридцать кесариев.
Я молча протянул руку за мешочком. Что бы Рон про него ни говорил, но почему-то этот тип не понравился мне с самого начала. Толстяк, не отдавая мешочек, сказал.
– Вы не сможете продать их никому другому, даю слово.
– Камни, – спокойно повторил я, не убирая руки. Толстяк чуть скривился, но мешочек отдал.
– Мы уходим, – сказал я больше для Рона, чем для Торима, и пошёл к выходу. Рон молча последовал за мной.