Беляков подошёл, и, щурясь от непривычно яркого электричества, ткнул пальцем.
— Вот, его. Какой же я буду образцово-показательный председатель, если не в смокинге?
Жена только вздохнула. Эх, не доведут Саню до добра его причуды. А ведь только жить по-человечески начали. Зимой свет провели. Патефон купили и гитару. Старшего сына в техникум определили на радиста учиться. Младшие опять в школу стали ходить. А что сейчас?
Самый младший, Фёдор Лександрыч, целыми днями у телефона сидит, ждёт, когда из Москвы позвонит дядя Серёжа с большими усами и пригласит на всамделишном танке кататься. А дядя Ваня, тот, что с голой головой, на Рождество приезжал к папке водку пить. И пистолет свой в кобуре привозил. Вон они, дырки в потолке и стенах. И до сиз пор мамка вздрагивает от громких звуков.
Федя высунулся с печки:
— Папа, а правда, что там все с саблями ходят? Мне Мишка говорил. А ему учительница в школе рассказывала. А тебе саблю дадут?
— Зачем мне она, сынок?
— Как зачем? Всем дают, значит и у тебя должна быть.
— Сам бы вернулся, — Елена Михайловна тайком перекрестила мужа, натягивающего штаны, — какие тут уж сабли.
— Еленка, ты прекрати причитать, — Беляков справился с тугими пуговицами, — накаркаешь ещё.
На улице, прервав пререкания, брякнул колокольчик, и послышалось конское ржание. Федька прилип к окошку, пытаясь хоть что-то разглядеть в вечерних сумерках.
— Папка, за тобой такса приехала!
— Молодец. Беги, скажи, что сейчас выйду. Да прекрати ты слёзы лить, Еленка. Чай вернусь ещё. Лучше детям ужин разогрей, сейчас ещё двое из школы вернутся.
Маленькая женщина ещё долго стояла на крылечке, сначала вглядываясь в тающий силуэт, а потом вслушиваясь в мерное звяканье. Но скоро затихло и оно. Сыновья молча стояли рядом.
— Мам, ты не переживай, — Николай обнял мать за плечи, помогая подняться на ступеньки, — вернётся же.
— В прошлый раз чуть живого привезли, — вздохнула мать, — и дался ему этот белогвардеец.
— Ты что, мам? Нельзя было не поехать. Не каждый же день на премьеру в театр приглашают. А тут сам товарищ Жданов позвонил. А как же им там не выпить? Работа такая. И потом, опера-то не про белогвардейцев.
— Сам же говорил — «Князь Игорь» называется. Про кого же ещё?
— Это историческая. Хочешь, из учебника истории тебе прочитаю? Новый, только вчера получил.
— А я знаю, — радостно встрял Фёдор, — а я смотрел. Там ещё настоящий генерал на обложке. И с крестами. А знамён, как у дяди Вани Конева, нет.
Николай дотянулся и отвесил братишке подзатыльник.
— Кто просил мои книжки трогать?
— Это не я, это Серёга, — заверещал младший брат, прячась от справедливого возмездия на печке. — А ещё он твоему генералу усы подрисовал.