— А этот, Воронков?
Отец Алексий встал и подошёл к столу, что бы посмотреть на дело. Узнав фотографию, он улыбнулся.
— Тут уже я смогу ответить. Это — преподобный Александр из Нижегородской епархии. В Старо-Ярмарочном соборе служил. Придумал, как из опилок мебель делать.
— Вот его за дело посадили, — одобрил Лаврентий Павлович. — Кто же купит шкаф из опилок? В стране что, деревьев мало? Да, а почему статья пятьдесят восьмая?
— При аресте уронил из окна двух милиционеров и сбросил в Оку служебную машину. Богатырь.
Берия снял пенсне, и устало потёр лицо ладонями.
— И куда мне теперь девать таких орлов?
— Там не только орлы, — стал объяснять Сагалевич, — и львы есть. Вот посмотрите — Лев Абрамович, Лев Эммануилович, Лев Михельсидекович…. Такие же старики, как и я. Ну какие из нас изобретатели и инженеры? Отпустите нас, пожалуйста, Лаврентий Павлович?
— Куда?
— За границу отпустите. — Так жалобно, что незнакомый человек принял бы за истинные чувства, попросил Соломон Борухович. — Вам ведь понадобятся шпионы, в той же Франции или САСШ? А что может быть естественнее радиолюбителя с собственной радиостанцией?
— И вы добровольно будете шпионить? — Усомнился отец Алексий.
— Кто Вас научил говорить такую ерунду, батюшка? — Сагалевич всей позой изобразил насмешку. — Конечно же, нет. Мы будем вынуждены заняться этим под жутким принуждением этой вашей ОГПУ.
Лаврентий Павлович, не торопясь с ответом, долго протирал линзы, наконец, водрузил пенсне на место и спросил:
— И вот просто так, на чистом энтузиазме?
Старый Соломон рассмеялся чистым, детским смехом.
— А мы разве не будем получать зарплату? Или Вы не считаете нас евреями? Я таки могу предъявить доказательства.
— Только попробуй, — предупредил отец Алексий, кивая на кадило.
— Теоретически я могу себе представить такой вариант, — согласился Берия, наблюдая, как Сагалевич пытается подвинуться подальше от грозного священника, — но где гарантия, что по прибытии в Америку, вы не пойдёте сдаваться в ФБР?
— Товарищ комбриг, — не унимался старый шпион, пересев на стул в другой стороне каюты, — Вы же не барон Ротшильд, а я не пришёл закладывать фамильные драгоценности. Ну, какие могут быть гарантии? Лучше представьте, сможем ли мы жить в какой либо стране, и не устраивать ей пакости? Одну маленькую, или, хотя бы, много больших?
— Да…. И много вас таких?
— Миллионов пять наберётся. Ой…. Нет, на корабле, конечно, поменьше. Инженеров же Вы заберёте? Тогда человек сто.
— А уголовники?
— Так Вам людей посчитать, или сказать, сколько народа? — Ответил Соломон Борухович. — Всех социально близких можете забрать себе, мы не обидимся. А давайте, Лаврентий Павлович, продадим их Нахамсону на шахту? Гирш заплатит в твёрдой валюте.