Нет-нет. Интуиция в этом случае не могла ее подвести. Как ей хочется крепко прижать эти цветы к своей груди…
Наклонившись над ними, она почувствовала легкий, едва уловимый запах. Холодные лепестки нежно касались пылающих щек, и многие из них густым дождем осыпались на столик.
Однако!.. Значит, он помнил о ней, значит, думал о ней именно в рождественский день.
Я была так доверчива! Я поверила ему, когда он сказал, что уезжает!.. Конечно, он в Варшаве. Все праздники он провел в одиночестве. Совсем один.
Она взглянула на часы. Был уже первый час. Несмотря на это, решила позвонить, так как знала, что профессор никогда рано спать не ложится. Во всяком случае она узнает что-нибудь у Юзефа.
С лихорадочной поспешностью она набирала номер. В трубке долгое время раздавался размеренный гудок, после чего, наконец, послышался какой-то хриплый незнакомый голос.
– Душа покаянная, чего требуешь?
– Это… квартира пана профессора Вильчура? – неуверенно спросила Люция.
– Действительно, ты угадала, девочка. Это именно его земная квартира. Унд майн либхен, вас вилст ду нох мер?
– Нельзя ли попросить пана профессора? – после минутного колебания спросила озадаченная Люция.
– В зависимости о чем, голубка. Если золотые часы и кусочек сахару, думаю, что можно. Если для того, чтобы вырезать аппендикс, то я не советую. Если сыграть партию в гольф, то об этом не может быть и речи. Если просить руки, то опоздала как минимум лет на тридцать. Если попросить рюмочку алкоголя, то ничего из этого не получится, потому что я наложу свое вето. Хотя в святом писании говорится "просите и вам воздастся", заметь, белоголовая, ведь не говорится, что дадут тебе то, о чем просишь. Просишь, например, печенье с миндалем, а получишь желтую лихорадку с осложнениями. Просишь о вдохновении, а тебе приносят яичницу из четырех яиц на сале. Боите а сурприсес. Сапрайс-пати с провидением. Ну, так о чем же ты просишь, миа белла?
– Я бы хотела попросить пана профессора к телефону, – сказала испуганная Люция.
– Невыполнимо, – категорически ответил хриплый голос. – Невозможно по трем причинам. Примо: профессора нет в Варшаве. Секундо: не далее как несколько часов назад он признал правильность моих убеждений: на разговоры с женщинами жаль времени. И тертио: если бы даже он был сейчас в Варшаве и пожелал бы потратить минут пятнадцать для разговора с тобой, то сделать этого не сумел бы, потому что лежит сейчас под столом, не проявляя ни малейшего желания приходить в сознание. Я держусь из последних сил. Адью, синьора, гуд бай.
Сказав это, он положил трубку.