Добранецкий посмотрел на него с иронической усмешкой.
– И даже профессор Вильчур не смог дать вам никакой информации?
Кольский широко открыл глаза.
– Я не обращался к профессору Вильчуру.
Откуда он может что-нибудь знать?
Добранецкий рассмеялся.
– Вы так неопытны, дорогой коллега. Если бы я знал, что слово "наивный" не оскорбит вас, то сказал бы, что вы наивный.
– Я ничего не понимаю, пан профессор…
– Да здесь нет ничего сложного, – небрежно бросил Добранецкий. – Как правило, самым проинформированным лицом в делах женщины является ее любовник.
Кровь бросилась в лицо Кольскому. В первое мгновение он хотел вскочить и влепить пощечину Добранецкому, однако встретил насмешливый взгляд профессора. И вдруг он почувствовал какую-то смертельную усталость, наступил как бы паралич.
– Ну да, – стучало в голове. – Этот подлец прав… Как же я был глуп, как наивен.
Добранецкий, небрежно играя карандашом, продолжал:
– Я не думаю, чтобы наша любимица уехала из Варшавы. А то, что она сдала квартиру, еще не является доказательством. Квартира сдается не только при переезде в другой город, но и тогда, если, скажем, перебираемся в квартиру приятеля. Мне кажется, что поиски панны Каньской не доставят вам ни особых трудностей, ни особого удовольствия.
Из кабинета Добранецкого Кольский вышел почти в бессознательном состоянии. Подброшенное профессором подозрение разрасталось, заливало мозг кровью, сжимало грудь в бессильной ярости, взывало к мести, наказанию или, наоборот, прорывалось рыданием. Несколько раз ночью он вскакивал, одевался и хотел бежать к вилле профессора Вильчура. Мысленно проговаривал сокрушительное осуждение, которое он бросит ему в лицо, и слова презрения, которыми заклеймит ее, а потом снова плакал и сожалел о том, что, собственно, нет у него никаких прав не только на ее чувства, но и на осуждение ее поступка. Он для нее никто. Просто коллега, которому она не должна объяснять свои поступки. Ну, пойдет он туда и что ей скажет?.. Вы обманули меня в письме?.. Я ошибся в вас?.. Это все пустые слова.
К утру им овладели более оптимистические мысли. Добранецкий – плохой человек и поэтому судит плохо о других. Это невозможно, чтобы Люция была чьей-нибудь любовницей. Ее глаза смотрели так открыто и ясно. В ней не было ничего от девки. Да, он не одобрял этого обожания, разумеется платонического обожания, Вильчура, но в остальном она была замечательным человеком в полном смысле этого слова.
Измученный и разбитый, пришел он утром на работу. Долгий обход больных, потом ассистирование при нескольких операциях. Чувствовал себя выжатым как лимон. Несколько раз, проходя по коридору, невольно заглядывал в комнату к терапевтам. Она сидела за тем столом, такая красивая, со светлыми волосами, в белом халате, с серьезным и умным лицом…