– В Нью-Джерси. На набережной Оушн-Сити, Седьмая улица. Он будет там сегодня в девять.
– Не знаю…
– В девять. Сделай это для меня, Виктор. В качестве одолжения.
– В качестве одолжения, да?
– Ты сделаешь это для меня, Виктор. Уладишь, договоришься, сделаешь что-нибудь, чтобы мой мальчик смог прийти домой и попрощаться. Да, попрощаться. И исправить свою судьбу, да. Ты сможешь это устроить?
– Думаю, что это не входит в обязанности адвоката, миссис Калакос.
– Приведи его домой, и можешь сказать отцу, что мы с ним в расчете.
Меня удивило, что ФБР по-прежнему интересуется Чарли Калакосом, ведь прошло пятнадцать лет с тех пор, как он сбежал от суда. Впрочем, по утверждению матери, он был вором. И давным-давно вместе с друзьями отмочил какую-то штуку. Фургон под окном свидетельствовал, что благодаря этой штуке он с друзьями долго веселился. Возможно, используя давнюю «шалость» Чарли и острый интерес к ней со стороны ФБР, я смогу получить маленькую прибыль.
– Знаете, миссис Калакос, – сказал я, обдумав все это, – в таких случаях, даже если я берусь за дело в качестве одолжения, мне все равно требуется предварительный гонорар.
– Что такое предварительный гонорар?
– Задаток.
– Понимаю. Вот так, да?
– Да, мэм, вот так.
– У тебя не только лицо грека, но и сердце тоже.
– Я должен вас поблагодарить?
– У меня нет денег, Виктор, совсем нет.
– Жаль.
– Но есть кое-что, способное тебя заинтересовать.
Она медленно, словно оживший труп, встала с постели и с мучительным трудом подошла к стоявшей у стены конторке. Приложив все силы, открыла ящик. Выбросила на пол несколько пар нижнего белья большого размера и открыла, как мне показалось, потайное отделение. Запустив туда обе руки, старуха вынула золотые цепочки, серебряные кулоны, броши с рубинами и нитки жемчуга. Две пригоршни пиратских сокровищ.
– Откуда это у вас? – спросил я.
– Осталось от Чарлза, – ответила она, шаркая ко мне и роняя некоторые драгоценности. – Он дал мне это много лет назад. Сказал, что нашел на улице.
– Я не могу этого принять, миссис Калакос.
– Вот, – сказала она, протягивая драгоценности. – Бери. Я хранила их для Чарли и никогда к ним не прикасалась. Но теперь Чарли нуждается в моей помощи. Поэтому ты это возьми. Не продавай, пока он не вернется, – это все, о чем я прошу. Но возьми.
Я подставил руки. Драгоценности были тяжелыми и холодными, словно отягощенные грузом прошлого. Тем не менее в них ощущалась изысканная роскошь. Этим они напоминали паштет из гусиной печени на тонком ломтике тоста, шампанское в черной туфельке на высоком каблуке и закат на тихоокеанском пляже.