– Почему бы вам не ходить на свидания по-настоящему?
– Это значительно сложнее. А вы не хотите попробовать встречаться понарошку, Виктор?
– Почему бы и нет? Все остальное у меня понарошку. Расскажите о своем брате, Ричарде.
– А что рассказывать? Он немного печальный, немного одинокий, но очень умный. Он мой старший брат. Я его боготворила.
– Чем он занимается?
– Ничем. Только играет на компьютере и смотрит телевизор.
– У него нет друзей?
– Трудно завести друзей, если не выходишь из дома двадцать пять лет.
– Не понял.
– Он не выходит из дома. Он не в состоянии переступить через порог. У него такая болезнь…
– Агорафобия?
– Точно. Первый раз, когда я об этом услышала, я подумала, что он боится верхней одежды. Но в действительности она означает, что он не может выйти на улицу и посещать общественные места.
Я вспомнил домашнее кино на стене гостиной, не ту часть, где Шанталь позирует и играет с двоюродной сестрой Ронни, и не ту, где в сборе вся семья, и не ту, где миссис и мистер Эдер полны надежд на светлое будущее. Нет, я вспомнил розовощекого мальчика, со смехом подбрасывающего палые листья. Печаль, которая, словно паразит, поселилась в доме, превратила его в инвалида. А я жестоко наехал на него. Конечно, он это заслужил, и все-таки мне стало стыдно. По большому счету он не виноват. То зло, которое пришло за Шанталь, затронуло и его.
– Я намерен выяснить, что случилось с вашей сестрой, Моника, – сказал я.
– Вы беретесь за это дело?
– Не в том смысле, в каком вы хотите. Я не могу взяться за поиски Шанталь. Поэтому мне не нужно от вас ни аванса, ни гонорара, ни денег на расходы. Однако этот случай вступает в конфликт с другим моим делом, и я не имею права его игнорировать.
– Только из-за того дела?
– Честно говоря, не совсем.
– Тогда почему, Виктор?
– Не знаю… Может быть, из-за татуировки, которую я буду видеть в зеркало всю оставшуюся жизнь. Может быть, из-за того, как несчастье с Шанталь отразилось на всех вас. Это не должно было случиться.
– Не понимаю.
– Я тоже многое не понимаю. Моя квартира разгромлена, партнерство трещит по швам, я часто напиваюсь, заигрываю с журналистками, сплю с риелторшами. Честно говоря, моей жизни отчаянно не хватает твердой опоры и чистоты. Пропавшая Шанталь – все, что у меня есть.
– Виктор, вы так… Это настолько… – Она поцеловала меня в щеку.
– Но мы все равно не встречаемся, – предупредил я.
– Знаю. Просто я счастлива. Это послание свыше, ведь так? Я имею в виду татуировку.
– Может быть.
– От Шанталь.
– От кого-то. В вашей семье есть татуировщик?
– Нет.
– Я все еще пытаюсь узнать, кто меня разукрасил.