– В Сан-Франциско.
– У тебя есть приятель?
– О да. Он работает бухгалтером.
– Это хорошо, – оживился дядя Макс. – Знаешь, я тоже был бухгалтером.
– Правда? – хлопнула ресницами Моника. – Меня так увлекают цифры.
– Не возражаете, если включу музыку? – спросил я, указывая на маленькие радиочасы на прикроватной тумбочке.
– Валяй, – разрешил дядя Макс.
Из крошечного динамика полилась серьезная баллада в исполнении биг-бэнда. Я нашел волну с добрым старым рок-н-роллом, сделал звук погромче и начал наигрывать на воображаемой гитаре.
– Это Боб Зигер, – проинформировал я старика.
– Кто? – спросил дядя Макс. – Нет, но ты почти угадал.
Моника засмеялась. Дядя Макс вопросительно поднял брови, открыл ящик тумбочки, вынул пинту рома и вложенные один в другой пластиковые стаканы.
– Надеюсь, вы никому не расскажете?
– Могила, – заверила Моника.
Мы хорошо посидели с дядей Максом под музыку и ром, вспоминая о нашей вымышленной матери, вымышленной семье, вымышленной жизни Моники и вымышленном приятеле из Сан-Франциско. Нетрудно было догадаться, что в своих фантазиях Моника была гораздо счастливее, чем в реальной жизни. И судя по тому, как дядя Макс смеялся, похлопывая Монику по руке и закатывая глаза, должен сказать: он тоже был вполне счастлив со своими мнимыми родственниками.
Палата, которую дядя Макс делил с таким же, как он, стариком, была маленькой. В ней едва хватало места для двух кроватей, пары тумбочек и стульев. Телевизор перед каждой кроватью был привинчен к стене. Туалет общий.
Сосед дяди Макса находился за занавеской. Я слышал, как бормотал его телевизор. И пока дядя Макс рассказывал Монике очередную потрясающе интересную бухгалтерскую историю, я скользнул за белую штору.
Когда-то он выглядел устрашающе, это можно было понять по крутому подбородку, большим кистям рук и ступням, выступающим за пределы кровати. Но возраст наносит всем нам тяжелый урон. Я увидел развалину с трясущимся подбородком и водянистыми глазами, направленными в никуда. Я подошел к постели. Он медленно повернул голову, давая понять, что знает о моем присутствии, и снова отвернулся. Я взял стул и сел около кровати, опершись на нее локтями.
– Детектив Хатэуэй, – сказал я. – Меня зовут Виктор Карл. Я адвокат, мне нужно задать вам несколько вопросов.
Выйдя из-за занавеси, я застыл как вкопанный: в дверях стояли разгневанная Дженна Хатэуэй и охранник Пит, державший руку на кобуре.
– Привет, Дженна, – сказал я как можно спокойнее. – Рад вас видеть.
– Какого черта вы здесь делаете, сукин вы сын? – прошипела она.
– Навещаю больного.