– Сделайте одолжение, Виктор, – перебила она меня, – заткнитесь. Не только здесь, в этой комнате, где ваш голос раздражает меня сверх всякой меры, но и перед микрофонами репортеров. Я понимаю, вы обожаете выступать, но разрешите напомнить, что вы не Карузо. Молчание, поверьте, послужит вашим собственным интересам.
Немного ошарашенный, я взглянул на Ларри, который с трудом сдерживал смех, а потом снова на Дженну Хатэуэй.
– Это невежливо, – сказал я.
– А я не стараюсь быть вежливой.
– Поздравляю, вам это удается. Тем не менее мои выступления в прессе привлекли ваше внимание.
– Что нужно сделать, чтобы вы заткнулись?
– Сразу переходите к делу? Я восхищен. Берете быка за рога. Очень часто юристы ведут длительные, бессмысленные разговоры, не затрагивая суть вопроса. Они могут говорить бесконечно, и это…
– Опять? – спросила она.
– Что «опять»?
– Слишком много болтаете. Делаете это нарочно, чтобы меня разозлить?
– Вообще-то да, – признался я.
Она повернулась к Ларри:
– Он клинический болтун или просто полный идиот?
– О, в нем уживается и то и другое, но сегодня он больше похож на полного идиота.
Хатэуэй смерила меня взглядом. Приметив поношенные туфли, двойные складки на брюках, мятую рубашку, таинственно сияющий красный галстук, она закатила глаза, громко вздохнула и опустилась на стул. Я сел напротив.
– Что мне нужно сделать, – спросила Хатэуэй, – чтобы вы исчезли из моей жизни?
– Договориться о сделке.
– На каких условиях?
– Мы возвращаем картину на ее законное место, в фонд Рандольфа, а вы снимаете все обвинения.
– Мы не снимем все обвинения, – сказала она. – Это невозможно. И что насчет его свидетельских показаний? Ему придется заговорить.
– При освобождении от уголовного преследования?
– Это несерьезно.
– Сколько лет вы гоняетесь за бандой братьев Уоррик? – обратился я к Ларри.
– Много, – ответил он.
– С какими результатами?
– Нулевыми.
– Какова продолжительность жизни тех, кто соглашается дать показания против бандитов?
– Короткая.
– Нас уже пытались запугать, моему клиенту и мне угрожает прямая опасность. Первое – в порядке вещей, но второе я воспринимаю очень серьезно. И все же Чарли даст показания о пребывании в банде Уорриков, если вы гарантируете ему неприкосновенность. Он подпадает под программу защиты свидетелей.
– Разумеется, подпадает, – согласилась Хатэуэй. – Он имеет все шансы провести остатки дней в кондоминиуме рядом с полем для гольфа за государственный счет.
– Кстати, он что-то говорил о плазменном телевизоре.
– Он настоящий клоун или только косит под него? – спросила Хатэуэй у Слокума.