Он хорошо помнил, что позвонил Игнату в субботу вечером, и уж было договорился с ним о встрече в кафушке, как вдруг услышал в трубке немного хрипловатый женский голос, который сразу же поразил его тем, что подобный голос мог прорезаться только у затяжной курильщицы.
«Ты чего, Игнат? Мы же с тобой договаривались!»
И в этом вскрике, это тоже он хорошо помнил, было столько откровенного возмущения «безответственным поведением Игната», что тому впору было начинать каяться, а ему, Турецкому, просить прощения, что он нарушил чьи-то планы.
Он ждал реакции крестника, и она последовала тут же.
«Тише ты!» — почти прошипел Игнат, видимо, зажимая ладонью телефонную трубку, так что окончания реплики Турецкий уже не слышал. Однако и без того можно было догадаться, что Игнат в комнате не один, а с какой-то прокуренной девицей, что, в общем-то, вполне объяснимо для семнадцатилетнего парня, в котором играют гормоны, а девица эта имеет на него довольно сильное влияние. А возможно, и далеко идущие виды.
«Игнат, ты меня слышишь?» — нарушил он несколько затянувшуюся паузу.
«Да, дядя Саша?»
И в этот самый момент его ухо обожгло слово «Идиот!», произнесенное все тем же прокуренным женским голосом. Судя по всему, его крестник слишком рано отнял ладонь от телефонной трубки, и теперь Турецкому надо было делать вид, что он ничего не слышал.
«Ну так как, крестничек? — миролюбиво произнес он. — Я имею в виду мое предложение в кафушке посидеть».
Он ждал ответа, но уже знал, что Игнат найдет десяток самых веских причин, чтобы отложить эту встречу. И не ошибся.
Шумилов-младший пробормотал что-то маловразумительное, однако надо было на что-то решаться, что-то говорить — все-таки звонил «Сам Дядя Саша Турецкий», и он извиняющимся голосом едва слышно промямлил:
«Простите, дядя Саша, но… В общем, завтра никак не смогу встретиться».
«Чего так?»
«Да вы понимаете, тут такое дело… Уже договорились с ребятами встретиться, и отказаться от этого…»
Чувствовалось, что относительно «ребят» Игнат врет как сивый мерин, и, в общем-то, можно было надавить на парня, однако он счел за лучшее принять игру Игната.
«Жалко, конечно, но, как говорится, хозяин — барин. Если обещал, значит, обещал».
«Так, может, в другой раз?» — суетливым голосом предложил Игнат.
«Хорошо, буду звонить на следующей неделе. Но ты уж постарайся выкроить для меня часок. Разговор есть».
«А что за разговор?»
«Ну-у, разговор, пожалуй, не телефонный, так что при встрече. Бывай!»
Он не хотел раньше времени открываться Игнату в том, что и он, и Ирина Генриховна уже догадываются о его увлечении наркотиками, и поэтому юлил как мог.