С недавних пор все операции проводились только с участием местных. Чаще всего это был именно разведбат. Многих из этих воинов ребята успели уже в лицо запомнить. Богдану вспомнилось, как однажды в горах он познакомился с их комбатом. Если шурави старались брать в горы побольше боеприпасов, то афганцы отдавали предпочтение жратве и одеялам. Знали, что «шурави» все равно за них отвоюют. Однажды во время операции, зимней ночью, когда дневная жара сменяется пронизывающей морозной сыростью, Белоград, продрогший до мозга костей, заполз к афганцам под одеяло на ночлег. В кромешной темноте Богдан не стал присматриваться, кого из сонных "братьев по оружию" он растолкал с помощью приклада и какой-то там матери. Только утром оказалось, что это были командир афганского разведбата и его замполит. Конфуз закончился тем, что впоследствии эти двое при встрече с Белоградом, будь то в бригаде или на операции, неслись к нему здороваться за руку, словно они с малых лет одну отару пасли.
Колонна остановилась.
— Ну-ка, маршируй к своим. Мне за тебя влепят по самые "мама не горюй", — бросил Богдан афганцу.
При воспоминании о маме к горлу подкатил горький комок.
Малишенок с пониманием молча спрыгнул на дорогу и протянул руку за своим оружием. Опять едва не сковырнулся.
— Где он патроны к нему берет? От приколист. Да, командир?.. — заскрипело в наушниках искаженным голосом Мамедова.
Малишенок подтянул мешок на плечо и по колено в пыли бодро зашагал между машинами в сторону пестрой афганской колонны. Еще разок он оглянулся, крикнул: "Увидимся, зёма!" — махнул рукой и исчез за ближайшим «Уралом».
Рустам заглушил движок и выбрался из своего люка на броню.
Такого механика-водителя, как Рустам Мамедов, — еще поискать. Машину он знал, как свои пять пальцев. Вел всегда нежненько, без рывков. Даже трогался мягко, будто на легковушке. Каким-то звериным чутьем ему удавалось вести машину "след в след", ни на сантиметр не отклоняясь от колеи. Однажды узбек на спор уложил на дорогу свои часы и провел гусянку в миллиметре от них. Часы основательно присыпало пылью. Но этот Змей развернулся и проехал по тому же следу еще раз. Часы потом откопали — целехонькие.
А зимой, когда под Суруби прижали, только его опыт и спас. Места там жуткие. Горы, как столбы, стоят. Граната, брошенная там с вершины, до земли не долетала — в воздухе взрывалась. Тогда душманы подожгли три ведущих машины и такой огонь открыли… А у БМП-1 ствол на вершину не подымешь. Только на сорок пять градусов, не больше. Оставалось только из автоматов отстреливаться. А поди ты в него попади, под огнем, да еще против солнца. Да еще и неизвестно, где он сидит. Ох, сволочи, маскируются… Горный орел не заметит. Если бы Рустам не столкнул тогда горящие машины в пропасть, всем труба. А так броня отъехала на полкилометра и расстреляла гору под первый номер.