— Живы, вашбродь? — спросил его возникший рядом, как чертик из табакерки, Филиппыч. — Не зацепило ненароком?
— Я яжык шебе прикушил, — пожаловался по-детски поручик, демонстрируя на грязной ладони потерю. — И не жаметил…
— Язык? — расхохотался фельдфебель. — Ну, это семечки! До свадьбы, чаю, заживет! Я, помнится, в первую свою атаку штаны намочил! Такой вот конфуз случился! И по-малому, и по-большому. А вы-то как?
— Не жнаю… — с сомнением прислушался к своим ощущениям Саша. — Вроде порядок…
— Тогда молодцом! Верный знак, что вояка настоящий получится! А черта этого как завалили! Любо-дорого посмотреть. Черепушку — всмятку!
Странное дело, при виде разможженого лица врага Александр не почувствовал ничего…
— Двое живых, — указал стволом автомата в сторону каменного нагромождения, над которым все еще курилась, оседая, пыль, рядовой Жеменя. — Правда, недолго, наверное…
— Пойдем взглянем.
Пленные действительно были не жильцами на этом свете: старик со слипшимися от крови волосами лежал с закрытыми глазами, и грудь его вздымалась неровными толчками, словно там, под грубой крашениной его бесформенных одежек, таилась птица, яростно пытавшаяся вырваться наружу. Второй — молодой парень — лежал на боку, зажимая обеими руками живот и сквозь стиснутые блестящие, будто залитые красным лаком пальцы неторопливыми толчками выплескивалась черная кровь, тут же уходящая в щебень, припорошенный пылью.
Филиппыч, нагнувшись над раненым, произнес несколько коротких гортанных слов, но тот лишь зыркнул на него сплошь черными, без зрачков, глазами и попытался плюнуть. Увы, бессильный плевок кровавым сгустком повис на щеке.
— Бесполезно, — разогнулся фельдфебель. — Ничего не скажет. Одной ногой уже в своем раю, болезный… Пойдемте, вашбродь, оружие осмотрим трофейное. Степа, помоги им, — кивнул он солдату.
— А почему в раю, Филиппыч? — спросил Саша, когда они выбрались из каменного закута на волю: он с радостью ощущал, что прикушенный язык хотя и болит немилосердно, но уже вполне слушается его.
— Вера у них такая, — вздохнул старый служака. — Нехристи… Считают, что раз с оружием в руках за веру свою пали — сразу в рай попадут. Муллы их так говорят. А рай у них богатый — девки там голые скачут, мед-вино подносят… Вот и рвутся они туда. Живут-то, прости господи, в нищете, как собаки…
Позади, один за другим, сухо треснули два одиночных выстрела, и Александр дернулся было назад, но фельдфебель удержал его за плечо.
— Не ходите, не надо… Они уж в раю своем.
— Зачем?… — повернул юноша к Филиппычу искаженное лицо. — Нельзя так!.. Они же пленные!