— Принц! — позвал его Александр и понял, что тот бредит. — Я сейчас врача позову.
— Жену из знатной семьи… и саблю с бриллиантами… орден… — продолжал бормотать Ибрагим-Хан.
Саша укрыл его до горла одеялом, поднялся и, стараясь не греметь подошвами, вышел.
— Ну, что там? — накинулся на него коршуном придворный. — Что он говорил?
— Он бредит, — пожал плечами поручик. — Позовите врача. И покажите, как выйти отсюда…
Во дворец Ибрагим-Хана Сашу привезли на сверкающем авто принца, а уходил он пешком. Никто не предложил подвезти до дома приятеля опального властелина, а напомнить самому не позволяла гордость.
Он шагал по улицам Кабула, не обращая внимания на торговцев, пытающихся зазвать его в свои лавочки, томные женские взгляды из-под паранджей, бегущей позади с гортанным щебетанием обтрепанной мелюзги. На тесной и грязной Ширвани за ним увязались два сумрачных, с руками глубоко в карманах афганца в надвинутых на глаза чалпаках… Но стоило поручику как бы невзначай передвинуть на ремне кобуру с «береттой», как оба бесплотными тенями канули в темной щели переулка, одарив напоследок «руси» злобными взглядами. Офицер уже не был тем «вишенкой», что прибыл сюда, в горы, без малого год назад.
Впереди замаячила угловатая громада госпиталя, и поручик с раскаянием вспомнил, что так и не поговорил после того случая с Иннокентием Порфирьевичем, не попросил прощения за те горячечные поиски наркотиков, за те подозрения…
— Полковник Седых в отъезде, — поджала губы знакомая мегера в белом халате. — Ему что-нибудь передать?
— Да нет, ничего… А рядовой Федюнин в какой палате? — Мысль навестить раненого солдата возникла только что.
— Федюнин? — мегера полистала журнал, провела пальцем вдоль колонки. — В четырнадцатом отделении, в хирургическом. Третий этаж, триста семнадцатая палата. А вам он зачем? — подозрительно сощурила она глаза за толстыми стеклами очков.
— Да так… Я его взводный командир… Можно его навестить?
Женщина помолчала, видимо размышляя, стоит ли доверять столь молодому офицеру.
— Можно. Он в очереди на выписку. Долечится дома.
— Его комиссуют?
— Уже. Негоден к строевой. У него подключичная артерия была повреждена, вы в курсе?
Медичка говорила с таким возмущением, будто это именно он, Александр, своими руками покалечил солдата.
— Да, — кивнул поручик. — Мы в одном бою были… Я его из машины вытащил и кровь остановил… Попытался…
Он не понимал, почему оправдывается перед этой немолодой, некрасивой, похожей на учительницу женщиной, и смущенно умолк, не договорив. Но она неожиданно смягчилась: