— «В связи с желанием послужить Отечеству в чем-то более реальном, чем служба в столице России».
— Все зависит от того контекста, в котором данная фраза звучит. — Вельяминов расстегнул шинель, бросил на стол фуражку, намеренно накрыв беспокоящий его пистолет, и подошел к другу, вновь склонившемуся над бумагой. — Вполне возможно, что она там — к месту. Дайте-ка почитать!
— Но я еще не закончил! — по-детски протянул корнет, пытаясь удержать листок, неумолимо вытягиваемый у него из пальцев.
— Ничего-ничего, я пойму… Так. Прошу перевести меня, корнета Бежецкого Александра… та-та-та… из гвардии в действующую армию, в связи… Что-о-о?!!
Князь лихорадочно пробежал прошение до конца и уставился на безмятежно улыбающегося молодого человека:
— Вы с ума сошли?…
* * *
Недавно выпавший снежок скрипел под ногами, но Дмитрий даже не пытался идти тише: не хватало еще, чтобы подслеповатый уже князь принял его за кабана и влепил свинцовый «орех» в живот. Поручику самому нередко доводилось участвовать в охоте, и он отлично знал, что охваченный охотничьим азартом любитель зачастую на оранжевый жилет внимания не обращает, а то, что «дичь» двунога, его волнует меньше всего.
Но старый князь ко всему еще, похоже, был уже и глуховат…
— Ты меня совсем перепугал, Митя! — вздрогнул он, когда Вельяминов присел рядом с ним на корточки. — Вот — смотри: до сих пор руки трясутся! — Он продемонстрировал, как трясутся руки, покрытые старческими пятнами, при этом умудрившись не пролить ни капли из серебряного стаканчика, полного до краев отнюдь не чаем. — Отведаешь «Шустовского» со стариком?
— Не откажусь, — не стал жеманиться поручик: ожидание зверя затянулось, а утро выдалось на редкость морозным…
— Что ж ты, пострел, номер покинул? — Князь выпил, крякнул, закусил «чем бог послал» (а послал он ему довольно щедро) и тут же налил по второй. — А ну как зверь сейчас на него выйдет? Похеришь всю охоту, так тебя растак!
— Ничего, дядюшка, — беспечно махнул рукой Дмитрий, чокаясь со стариком и опрокидывая в рот обжигающую жидкость. — Я везучий. Вы же знаете.
На самом деле поручик приходился старому камергеру вовсе не родным племянником, а внучатым, но какие могут быть нюансы между столь близкими родичами?
— Вот именно — везучий, — улыбнулся тонкими губами Вельяминов-старший, наливая еще «по чуть-чуть» — бог троицу любит, — и с сожалением завинтил крышечку фляги. — Как родился сразу с двумя зубами да заголосил басом, так я сразу брату Аристарху — деду твоему покойному — сказал: «Далеко пойдет малец!..»
Семейные хроники о присутствии Платона Сергеевича при его, Мити, рождении умалчивали, равно как и о «зубастости» младенца, но князь согласно покивал головой — мало ли внуков, внучатых племянников и даже правнуков у старика — мог и ошибиться.