— Что вы сами попросились сюда? — Поручик без усмешки смотрел Александру в лицо, не пытаясь освободиться. — Известно. Сергей обрисовал в двух словах. И даже смею предположить из-за чего. Несчастная любовь, так? По глазам вижу, что так… Да вы отпустите мой погон, в конце концов. Я не убегу.
Бежецкий только сейчас заметил, что комкает в ладони погон на плече поручика, и смущенно разжал руку.
— Вот и славно, — разгладил тот чуть смятую золотую полоску. — Поверьте, поручик: все, что казалось вам важным и сложным там, в Петербурге, скоро покажется ерундой, детскими капризами. Азия еще ухмыльнется вам в лицо… Вы видели, как улыбаются туземные женщины? — неожиданно спросил поручик.
— Н-нет, — смешался Саша, честно пытаясь припомнить лица туземок, которых он еще видел немного. — А что?
— А то, что большинство из них это делает, не разжимая губ. Почему? А потому что зубы у них — черные и гнилые. Смотришь на такую красотку — над покрывалом только глаза сверкают. Большие, влажные… — плотоядно причмокнул Еланцев губами. — Ну, думаешь, красавица… Но вот паранджа летит в сторону, красавица приоткрывает губы в улыбке… Бр-р-р-р!!! Врагу не пожелаешь.
— Зачем вы мне все это рассказываете?
— Затем, что я вам не враг, Саша.
Поручик докурил папиросу до мундштука и щелчком отправил окурок в темноту.
— Пойдемте к столу, поручик. Что-то я замерз… Вы, наверное, тоже. Да и гости уже, наверное, считают, что мы с вами отправились стреляться. И делают по этому поводу ставки… Увы, дорогой мой, их можно понять — тут, в Кабуле, так мало развлечений. Давайте спутаем им карты — вернемся, как старые друзья.
— Давайте…
Еланцев подхватил юношу под локоть и увлек внутрь дома.
— А что, поручик, — спросил Саша невольно, — вы это вправду про туземных женщин?
— Что? Ах, да!.. Конечно, мой юный друг, конечно…
— И это очень отталкивает?
— Что именно?
— Ну… Их улыбка…
— Кого как. Меня, например, ничуточки! — расхохотался Еланцев, сверкая плутоватым глазом.
* * *
Праздник продолжался.
Саша кружил в танце ту самую давешнюю блондинку, оказавшуюся супругой какого-то мелкого чиновника и на поверку — препустейшей и вздорной особой. Но выпитое горячило кровь, руки сжимали податливое тело, доверчиво прильнувшее к нему, аромат незнакомых духов дурманил… Жизнь постепенно переставала казаться мрачной.
«С чего это я взял, что все кончено? — умиротворенно думал молодой человек, слушая вполуха щебет партнерши, вдумываться в который не хотелось, да и не имело смысла, — ничего более банального он никогда раньше не слышал. — Жизнь продолжается… Тут есть общество, дамы… Люди вполне доброжелательны… Война? Что война? Совсем не обязательно…»