— А мне это будет по средствам? — заинтересовался Саша, вспомнив картинки из «Тысячи и одной ночи».
— Как будете торговаться! — хитро ухмыльнулся поручик.
Спутники зашли в один, на Сашин взгляд, ничем от других не отличающийся магазинчик, и в глаза сразу бросились ряды всевозможного оружия, расставленного, разложенного и развешанного вдоль стен. Дукан оказался почти точной копией петербургского магазина «Товарищества «Тульских оружейников и K°»…
Еланцев проворковал что-то длинное и невразумительное, выглядевшее приветствием (Бежецкий разобрал только начало, звучавшее как «Ху басти…»), а пухлый туземец, закутанный в пестрый халат и надвинувший на самые глаза национальный головной убор, выглядевший гигантским шерстяным чулком, скатанным, как тюрбан, заулыбался и затараторил что-то в ответ.
«Мне такого никогда не заучить, — обреченно подумал юноша. — Тарабарщина какая-то… То ли дело европейские языки!»
А действо между тем продолжалось.
Поручик выхватил из кобуры свою «беретту» и сунул приказчику под нос. Тот, однако, ничуть не испугался угрожающего на первый взгляд жеста и, осторожно отведя пальцем ствол в сторону, внимательно оглядел пистолет. А после осмотра радостно закивал головой, еще шире улыбаясь.
— Кам-кам.
— Дах, — заявил офицер.
— Пандж, — поморщился приказчик, подумал, пожал плечами и добавил: — Шаш…
— Шаш, — махнул рукой Еланцев. — Ин ч’аст?
В ответ афганец зачастил что-то совсем уже невразумительное, а поручик время от времени перебивал его, мотал головой, даже делал вид, что собирается уйти. Саша, заскучав, принялся оглядывать выставленный вдоль стен арсенал, с удивлением обнаружив стоящие рядком семь немецких карабинов, точных близнецов тех, продемонстрированных ему штаб-ротмистром Лисицыным. С одним различием: эти выглядели абсолютно новенькими, стволы и все металлические части у них блестели нетронутым воронением, а приклады — лаком.
Наконец продавец и покупатель договорились. Афганец крикнул что-то в занавешенную пестрой дерюжкой дверь, и шустрый чернявый мальчонка, в тюбетейке на лохматой головенке и какой-то легкой распашонке — несмотря на холод — на тощем тельце, принялся выставлять на ящик, заменяющий прилавок, желто-красные тяжелые коробки, испещренные по бокам надписями, как понял Саша, по-итальянски. Поручик небрежно вскрыл одну, вынул тупорылый, блестящий латунью патрон, придирчиво изучил со всех сторон и, кивнув головой, принялся отсчитывать яркие купюры. Приказчик пересчитал их снова, покачал головой и, просительно улыбаясь, сделал интернациональный жест — потер большим пальцем указательный.