– Танай, ты говорил о мерке хлеба весом в один сур, – напомнил Нэль.
– Да-да. Так, деньги произошли из сбора хлебного налога, и до сих пор кое-где рассчитываются хлебом, а не деньгами. Если поехать на Белый Север за Ренн и Кадм, к Борею… А может быть, Нэль, ты все-таки придешь? Я буду ждать…
У них была крошечная каютка; все, что в ней помещалось, – постель, в которой они спали втроем: Фай, Нэль и Маленький Ли. Поспешив покинуть Таная, Нэль убежал туда, захлопнул дверь и повалился на матрас.
Фай с Маленьким Ли где-то пропадали. Каютка освещалась половиной иллюминатора, вторая часть которого приходилась на отделенную временной переборкой кладовку. Нэль полежал немного без движения, слушая, как плюхает где-то вода – то ли за бортом, то ли в трюме. Потом со вздохом встал на колени, дотянулся до иллюминатора и отцепил защелку, впустив в нагретую солнцем душную каютку свежий морской ветер. Разговоры Таная все время были у него на уме. И разговоры Фая о том, что «ты полюбишь любого, с кем переспишь», тоже.
Когда остаешься один, поневоле начинаешь задумываться о своей судьбе и своей жизни. А Фаю легко говорить, думал Нэль. У него есть Маленький Ли, с которым они спят в обнимку, ссорятся, мирятся, занимаются любовью, когда думают, что Нэль их не видит и не слышит, и все у них как обычно, то есть хорошо. А что есть у Нэля? Семейная клятва далекого, как мир Тай, человека?.. Ведь Лал даже ревновать не умеет. Что ему какой-то Нэль. Вытер об него ноги и пошел дальше.
Это в самом начале разлуки Нэлю никого не хотелось видеть. Он был разбит на части: телесная оболочка здесь, а разум и чувства далеко за бездонным мраком. Тогда он решил, что без любви все настолько плохо, что спать можно даже одному. А теперь от одиночества ему стало страшно. Жаль было впустую проходящей жизни. И к Фаю, обнимающему Маленького Ли, он испытывал не неприязнь и не злость, как Фай мог бы того заслуживать, а черную, жгучую, тяжелую зависть.
«Это так несправедливо – то, что со мной случилось», – в тысячный раз сказал себе Нэль, накрылся с головой одеялом и уснул.
Разбудили его шепот и возня под боком. Небо за иллюминатором было черное, луны не видать. Кто-то из двоих в темноте фыркнул и рассмеялся.
– Послушайте, вы мне надоели! Совести у вас нету! – громко объявил Нэль, выполз из-под одеяла и стал шарить по двери в поисках запора.
– Нэль, ты куда? – спросил Фай.
– Пойду проветрюсь, – отвечал Нэль сердито. – Не вас же слушать.
Маленький Ли хихикнул.
– Поосторожней там, в темноте, – напутствовал Фай вслед закрывающейся двери, и Нэль еще слышал слова Ли, сказанные Фаю: