Наличие шелковистого, переливчатого блеска у соломки объясняется с физической точки зрения так; коэффициент отражения падающего света (альбедо) у нее анизотропен, тесно связан с углом падения света и углом зрения. Малейшее изменение любого из этих углов вызывает несоразмерно значительное изменение коэффициента отражения. Биологи, в объяснение этого свойства, говорят о неоднородности строения покровных тканей соломки. Сверху ее покрывает кутикула — прозрачная глянцевая пленка, из-под которой просвечивают волокна сосудистой системы соломины, идущие вдоль стволика и создающие на нем характерный узор из бороздок и впадин, примерно такой же, как в известных нагрудных значках. Если свет скользит вдоль волокон соломины, он почти целиком по глощается в бороздках, и соломина темнеет, как небо перед бурей или глаза любимой — перед скандалом. Если же волокна расположены поперек лучей света — соломина вспыхивает золотистым блеском, ибо коэффициент отражения лучей в этом направлении у нее значительно выше.
Учет отражения световых лучей в зависимости от угла направления на источник света позволяет добиваться таких художественных эффектов при аппликации, добиться которых иначе было бы очень трудно или совершенно невозможно. Если заполнить некоторую плоскость двумя сериями квадратов из соломки со взаимно перпендикулярным направлением волокон, и начать вращать ее, мы увидим, как в солнечных лучах попеременно будут то вспыхивать и сверкать, то гаснуть одна и другая серия квадратов, в зависимости от их ориентации. Совершенно тот же эффект наблюдается и у плетеных из соломки изделий, где — в каждом плетежке, в каждой косичке имеется две серии выступающих на поверхность деталей, волокна каждой из которых развернуты под прямым углом по отношению к другой. Потому-то они так мерцают и переливаются.
Итак, соломка редкостно красива. Это признано всеми. Но красота ее недолговечна, как золото гномов, дающееся в руки только на одну ночь, на один сон. Как сохранить ее на долгие годы?
Пока мастера не знали, как сделать это, солома не представляла для них ценности. Но в один прекрасный день некто все же обратил на нее заинтересованный взгляд специалиста. Скорее всего, то был мастер-краснодеревщик, выклеивавший из кусочков тонкой фанеры — шпона — сложный узор на очередном мебельном гарнитуре и захотевший еще более оживить его, введя в него живое золото. И это золото, с интенсивным переливчатым блеском, легкое, эластичное и достаточно прочное не нужно было долго искать: оно оказалось под руками. Да что там! — под ногами. Буквально горы завораживающе красивого материала лежали на каждом сеновале, прели под затяжными осенними дождями, равнодушно пережевывались домашними животными… Неужели ту красоту нельзя спасти?