Наверное, поэтому солдаты не просто ожидают бой, а готовятся к нему: каждый не только тщательно чистит и проверяет оружие, но и в себя заглядывает, укрепляет свое душевное состояние, становится сосредоточеннее, отходя от мелочности и эгоизма, добреет к товарищам по окопу, по оружию.
Пулеметчики, расположившись в саду, ожидали дальнейших распоряжений. Время шло, а от Истомина не было связного, и Оленич отдал команду окапываться по кромке сада, выбирая удобные для пулеметов секторы обстрела.
Подошел сержант Райков.
— Товарищ лейтенант, что-то уж очень тихо в той стороне, где должен быть фриц, — шепотом промолвил он, явно выказывая тревогу, вызванную неведением. — Мы словно слепые. Хоть занимай круговую…
— Да, подозрительно тихо. Обычно немцы ночью для острастки пускают ракеты.
Еремеев пробормотал:
— Собаки лают по ночам от страха.
— Возможно, они затихли, выжидая, пока мы себя обнаружим. — Оленич пожал плечами, однако запомнил слова своего ординарца: похоже, народная примета очень правильна и по отношению к фрицам.
— Залают, лейтенант, — уверенно проговорил ефрейтор. — Посидят, посидят да и начнут пугаться тишины. Пойдет лай до Эльбруса.
Оленич пошутил:
— Наверное, противник дает нам возможность занять поудобнее позицию, окопаться в полный профиль, замаскироваться.
Переняв от командира веселый тон, Райков тоже решил пошутить:
— Вор он и есть вор: украл нашу тактику выжидания, наблюдений и изучения противника. Понимает, сволочь, что в горах ему быстро будет капут. Товарищ лейтенант, разрешите, я с Алимханом попробую разведать передний край?
— Отставить! Усилить наблюдение и обо всем замеченном докладывать немедленно.
— Есть, — разочарованно протянул Райков.
Ох и нетерпелив этот паренек! Ему надо все знать, он должен во все вмешаться, его все интересует. Оленич приметил Сергея, как только прибыл в Ставропольский запасной полк — на первых же конных учениях на ипподроме. А на стрельбах из станкового пулемета Райков показал отличные результаты — поразил мишени со ста, двухсот и даже с четырехсот метров.
— Молодец, ефрейтор! — сказал ему тогда Оленич. — В боях участвовали?
— Нет. Это я тут такой меткий. А как там, на передовой, — неизвестно.
— Вы что же, боитесь?
— Откуда я знаю? Может, в штаны накладу…
— Замечали за собой такую слабость? — со смехом спросил лейтенант.
— Да нет, не было… Конечно, я думаю, что не испугаюсь фашиста. Но наперед ничего нельзя знать. Говорят, что у фрица техника грозная. Только я плевал на его технику! Но ведь этим его не возьмешь! Я правильно рассуждаю, товарищ лейтенант?