Иными глазами взглянул Оленич вокруг и поразился: земля, что была за спиною — своя, надежная, — вдруг показалась враждебной, точно предавшей его, как предало в первый день войны небо, которым он восхищался. Всматриваясь в суровые лица бойцов взвода Кострова, куда пришел вместе с Истоминым, вдруг ощутил в себе щемящую нежность и любовь к почти незнакомым солдатам и в то же время вину и стыд перед ними оттого, что знал об их обреченности, но вынужден таиться. Его душевное состояние было таким мучительным, что, казалось, преодолеть его невозможно. И лишь твердый, резковатый голос капитана вносил равновесие и успокоение в его смятенную душу.
Истомин говорил предельно откровенно:
— С этого часа никто из нас не может распоряжаться собой. Мы все подчинены одному приказу: устоять. Выстоять — значит не пропустить врага. Мы — щит нашего полка, нашей дивизии. Там, в нашем тылу, части собираются в огромную ударную силу. Они готовятся к решительному наступлению на захватчиков. Нужно время, и это время мы дадим нашим товарищам по оружию. Помните, у нас нет возможности отступить даже на один шаг. И мы не уйдем отсюда. Даже если все погибнем. Родина смотрит в этот день на нас.
— Стрелковый взвод не сойдет с этого рубежа! — твердо ответил старшина Костров.
— Правильно думаете, товарищ старшина. Как вооружен взвод?
— Два ручных пулемета. Но ни одного автомата. Справа, на стыке взводов, нас поддерживает противотанковое ружье, слева — станковый пулемет.
— Есть необстрелянные бойцы?
— Есть маленько, — замялся старшина. — Четверо еще не были в бою.
— Помогите им, чтобы не растерялись от первых выстрелов.
— К каждому прикреплен бывалый солдат.
— Хорошо, старшина. Где-то должен быть подросток.
— Паренек в батальоне майора Полухина, на левом фланге. Боевой мальчишка.
— А это кто у вас? Тоже мальчишка?
Возле куста, покраснев, поднялся небольшого росточка солдатик, худенькое личико зарделось, он часто заморгал.
— Товарищ капитан, это санинструктор ефрейтор Сватко! — доложил старшина.
— Девчонка? — спросил недоуменно Истомин.
— Так точно, товарищ командир! Ефрейтор Сватко! — звонко отчеканила девушка, стараясь подняться на носках сапог.
— Ну, зачем же так кричать, ефрейтор? Немцев перепугаете.
Солдаты засмеялись. Пулеметчик сержант Райков не удержался:
— Она, товарищ капитан, отрабатывает голос: как ефрейтор стремится стать генералом.
Снова пронесся смех, но сдержанный, приглушенный. Улыбнулся и капитан. Оленич видел, как девушка гордо подняла голову, даже шапка-ушанка упала и ветерок растрепал коротко подстриженные темные волосы. Она обиженно посмотрела на насмешника: