— Знаешь, до сих пор тоскует по тебе. Хотя отношения у нас налаживаются. Ну, мне пора: в штабе я должен быть через полтора часа. Побежал! «Языка» тащим, тяжело. После боя встретимся. Пока! — Николай махнул рукой и даже не улыбнулся на прощанье — то ли устал, то ли грустно расставаться — и скрылся за кустами.
Подул ветерок, и посыпалась листва. Один багровый листочек зацепился за волосы Жени, Андрей снял его, а она посмотрела вверх, в небо.
— Золотая осень, — проговорила Женя, — золотая пора.
Оленич незаметно вздохнул: он любил эту пору года, «бабье лето», время прозрачных осенних красок, свежего воздуха, бездонной голубизны неба. Он не помнил, почему полюбил осеннее время, что было причиной его душевного подъема именно в дни буйства красок, тишины и преддверия ненастья, как он пришел к ощущению этой красоты, но эта пора восхищала и волновала.
Стояли рядом и молчали, словно прислушивались к мыслям и чувствам друг друга. Невдалеке прошелестели кусты, и они вздрогнули от неожиданности, Женя невольно прижалась к Андрею. Из кустов выскочил запыхавшийся боец-пехотинец. Увидев двух офицеров, он растерянно остановился и хотел броситься назад. Оленич крикнул:
— Стой! Кто такой? Откуда?
Крупный детина, без оружия, оглянулся с виноватым видом:
— Да я, товарищ лейтенант, с правого фланга… Хотел проскочить на левый, там у меня землячок, проведать, покуда не поднялась эта кутерьма.
— Вы что, товарищ боец, спятили?! Какой землячок, когда вот-вот полезут фрицы! Где ваше оружие? Марш назад в свой окоп! Я проверю.
— Слушаюсь, — промямлил солдат и скрылся в кустах.
А со стороны второй линии окопов послышался зуммер телефона и приглушенный голос забубнил:
— «Орион», «Орион»! Я — «Обойма», я — «Обойма»! Отвечай!
И тут с переднего края донеслось:
— Воздух! Воздух! Идут на нас!
— Я в санпункт! — вскрикнула Женя и побежала.
Из-за верхушек деревьев хмурого леса вынырнуло звено «юнкерсов». Со свистом и воем они начали падать с высоты на боевые порядки, поливая пулеметным огнем, почти припадали к земле. Сбросив бомбовый груз, устремились круто вверх. Не успели они отойти в сторону, как появилась новая тройка самолетов, и пошло одно звено за другим. Пикирующие бомбардировщики — грозные машины, они не только бомбили и обстреливали из пулеметов, но пугали своим внешним видом, воем да свистом, пригибали к земле, подавляли волю. Оленичу за год войны они встречались много раз, и то он никак не мог привыкнуть к их угнетающему воздействию на психику. А малообстрелянный боец часто терялся и с трудом сохранял самообладание.