Но стоило девочке подумать о Руди, ей становилось ужасно стыдно — как она вообще смеет веселиться! Но в то же время Анна не сомневалась, сидеть в одиночестве с трагическим видом еще хуже, так делу не поможешь. Мама вела себя гораздо спокойнее, от еды, как прежде, не отказывалась, она тоже знала — чтобы не сойти с ума, сохранить семью и провести ее через этот кошмар, надо держаться, жить обычной жизнью, насколько получается. Анна теперь куда лучше понимала мать.
Письмо от Руди было написано под диктовку и прибыло раньше него самого — по строчке на каждого члена семьи. Все вздохнули с облегчением, письмо такое нормальное. Но не Анна — она с удивлением выслушала слова, обращенные к ней: "Привет, Анна, не теряй улыбки". Какая ерунда, брат никогда раньше не говорил ей ни про какие улыбки, почему же не написать что-то более осмысленное?
В письме была только одна просьба: можно ли каким-то образом пожить в комнате одному?
"Я знаю, это нелегко, но если бы Анна переехала к девочкам, я бы смог поселиться в ее уголке".
Семья решила — пусть Фриц спит на кушетке в гостиной, мальчик не возражал. Анна вздохнула с облегчением. Сестры, наверно, тоже. В их комнатушке просто нет места для троих, уж очень они разные. За прошедшие годы Гретхен и Фрида научились жить друг с дружкой в мире, но появление третьей грозило разрушить хрупкое равновесие.
Потом папа отправился за Руди. Весь дом затих в ожидании. Мама готовила сыну любимые лакомства. Все нервничали. Боялись сказать лишнее слово, никто не знал, чего ждать.
К такому не подготовишься — просто невозможно. И вот они вернулись, папа, ужасно постаревший, и Руди, в черных очках, с тростью, улыбающийся, разговорчивый, совсем обычный.
— Он вроде в полном порядке, — шепнула Гретхен Анне, когда папа повел сына наверх, — но…
"Какое там в полном порядке", — подумала Анна, но вслух ничего не сказала. Дело не просто в том, что он ослеп. Брат будто закрылся в своей раковине. Словно все его чувства тоже ослепли.
За неделю в доме установился новый режим. Руди ел один, у себя в комнате. По вечерам спускался вниз, сидел со всеми в гостиной, слушал с папой новости, хвалил мамины пироги. Настаивал, чтобы никто не оставался с ним дома, он прекрасно справляется сам, нужно только немного отдохнуть. Никогда не говорил о слепоте. Когда требовалась чья-то помощь, просил без обиняков, но из голоса исчезала наигранная веселость, и все понимали, как ему тяжело.
— А нам что делать? — как-то вечером, когда Руди уже поднялся к себе, задала Фрида мучивший всех вопрос.