Щит у Гарава был за спиной, а копьё он держал обеими руками. Первая настоящая битва приближалась, а он не понимал, что происходит. Люди вокруг молчали… не все, кто–то переговаривался, кто–то даже напевал.
И вдруг взвыли рога. Несколько, взвыли угрюмо и мощно. А дальше…
…Да, он понял позже. А тогда стало не до мыслей.
Эльфийские лучники и в обычной ситуации стреляли дальше, чем вастаки. И точнее. А теперь… дождь был не страшен их лукам в отличие от луков вастаков. И, когда сверху — эльфы метали стрелы навесом, не целясь, только как можно быстрее — на легко защищённых вастаков рухнул страшный дождь.
Гарав сперва не понял, что это такое. Он просто закрутил головой, слушая тихий, неясный — но в то же время заполнивший всё вокруг — шелестящий звук, перешедший в волну нараставшего свиста. А потом — потом вастаки стали падать. И они сами. И их кони. И все вместе.
Каждый эльф выпускал двенадцать стрел в минуту…
…Наклонившиеся стяги подали сигнал. Мимо разошедшейся пехоты пролетали всадники — тяжело скакали панцырники, сразу на равнине выстраиваясь в два клина, следом, тоже делясь на два потока, но не столь чётких, мчались средние — кардоланцы и гондорские йотеод.
— Выходить, строиться! — заорал Эйнор, и за его спиной стяг наклонился, указыва направление.
Тяжёлая пехота поползла на равнину, смыкая щиты в тангайл — аналог древней славянской «стены». Гарав резко выдохнул и зашагал тоже…
…Впереди была каша. Полная. Она даже бурлила — шевелились те, кто был жив. Вастаки, не выдержав обстрела и вдруг поняв, что они фактически безоружны, а их сабли и копья не смогут ничего сделать ни с тяжёлой конницей, ни даже с идущей и безнаказанно строящейся на ходу пехотой.
«Вперёд, вперёд!» — завывали рога.
Вастаки поняли и то, что стоящие позади них холмовики — они смыкались крепче — их не пропустят. И тогда весь вал уцелевшей конницы рухнул на фланги своей собственной армии.
На фланги — сталкиваясь с волчьими всадниками.
И на эту мешанину — на плечах вастаков — обрушились тяжёлые конники…
…Там, где только что стояла армия, вчетверо превосходившая численностью армию Готорна, остались две тысячи холмовиков, кучка морэдайн с оруженосцами (они так и стояли на холме, словно тут ничего и не происходило) - да несколько сотен пеших орков, которые сумели понять, что рядом с людьми у них есть шанс, а в бегстве, даже в бегстве в лес — нет. Даже сейчас их было втрое больше, чем наступающих тяжёлых пехотинцев. Но ни холмовики, ни тем более орки не умели держать настоящий строй.
На приближающихся мордах орков Гарав видел страх. На лицах холмовиков — отчаянье.