– Спаси тебя Бог, государь. Все исполню, как велишь. Детей и внуков научу: молиться за здравие твое царское… А уж что Молчать буду… И на духу не скажу попу нашему!.. Клянусь Марией Девой! Пусть на душе моей грех лучше остается, чем не по-твоему сделаю…
И так искренно звучали слова осчастливленного бедняка, что нельзя было сомневаться в готовности итальянца твердо сдержать данное слово. К руке царской допустил Иван мага – и они расстались, чтобы снова свидеться только на суде нездешнем, где только и мог бы узнать итальянец, как его провел болезненно самолюбивый Иван, какую услугу он оказал царю, раскрыв ему глаза на хитрость Сильвестра и Адашева.
Взбешенный царь, оставшись один, не знал, что ему начать, как поступить.
– Росомахи жадные… Аспиды подлые, клятвопреступники дьяволовы… Что мне делать? Куда кинуться?… И мстить-то сейчас не могу… мстить не могу! – с воплем вырвалось у Ивана.
Долго оставался он тут: словно зверь, долго метался по пустынной, полуосвещенной кладовой, прежде чем овладел собой и мог с надменной, холодной улыбкой выйти к ожидающим его за дверьми Захарьиным и жене. Видя, что царь не зовет их и сам не показывается, они все стояли в тревоге и слушали, что творится за дверью…
Но там раздавались только тяжелые шаги Ивана и глухое бормотанье, выкрики его злобные… Стыд, оскорбленное самолюбие, злоба на обманщиков душили царя.
* * *
Никто, даже царица не решилась войти туда без зова. Вздох облегчения вырвался из груди у ожидающих, когда Иван с презрительным, угрюмым выражением лица появился на пороге и сказал:
– Благодарствую на потехе, жена… И вам, шуревья дорогие. А теперь за трапезу пора.
И направились в столовую палату, тихие, сумрачные, словно чуя близкую грозу и задыхаясь в атмосфере, полной электричества.
– Ну, крышка теперя и попу, и Олешке! – успел по пути шепнуть Захарьин – Захарьину, незаметно самодовольно потирая свои потные, жирные руки…
* * *
Дня три прошло. Фрязина к рубежу везли под надзором верного человека из близких к Захарьиным служилых людей.
Царь с царицей и с царевичем в дальнее богомолье собрался. Объявлены сборы великие.
Чуть не полцарства объехать предстоит. Из Москвы в прославленную Свято-Троицкую обитель, к мощам преподобного Сергия. Оттуда – в обитель, раньше не посещаемую Иваном, к Николе Песношскому; монастырь тот стоит на Песконоше-реке. Затем обитель во имя Пречистой Девы Марии в Медведовке навестят и, через Калязинский монастырь св. Макария, ангела митрополичьего, прямо в далекую Кирилловскую обитель проедут, к Белозерской пустыни, где и городок, и крепость сильная, Белозерская, – среди лесов и болот укрыта, обычный приют властителей русских, если враг опасный нагрянет нежданно-негаданно под Москву…